Злые игры
Шрифт:
Дома, пока Родька гремел на кухне сковородками и, ворча, исследовал морозное чрево холодильника, я включил компьютер и закачал в него файл под названием «Данные по запросу вх. № 873», тот самый, который получил от Ряжской.
Между прочим, надула она меня с ним капитально. И если вспомнить сообщение, файл сопровождавшее и гласившее: «Надеюсь, я тебя порадовала. Порадуй и ты меня», скажу так: за подобную информацию ее особо радовать не стоит. Максимум можно в не слишком пафосный парк сводить, там воздушный шарик купить и, может, сахарную вату. Или даже без нее обойтись. Просто на большее полученная
Хотел я набрать Ряжской еще из электрички, везшей меня в Лозовку, чтобы высказать все, что на душе имелось, но подумал маленько – и не стал. Зачем спешить? Нет, торопиться на надо. Приберегу эту карту на потом и пущу в ход тогда, когда подходящий момент наступит. А его долго ждать не придется, наверняка Ольга свет Михайловна в своем ежедневнике целое расписание по моей особе оформила. Вот поспорить могу, что все так и обстоит.
И то странно, что она за эти дни ни разу не позвонила. Паузу выдерживает, что ли?
Я как в воду глядел. Звонок от Ряжской раздался уже совсем вечером, когда мы с Родькой, Вавилой Силычем и Жанной смотрели по телевизору старых добрых «Пиратов Карибского моря». Вернее, это они смотрели, а я так, тихонько подремывал под свист ветра, хлопанье парусов на фок-мачте и пушечную канонаду, без которых, по мнению создателей этого фильма, пиратская жизнь в Карибском море положительно невозможна.
– Надеюсь, не разбудила? – ласково осведомилась у меня бизнес-леди. – Ты извини, просто раньше никак не получалось позвонить.
– Так и не звонили бы, – резонно ответил я, добавив в голос сонливости чуть больше, чем в нем на самом деле было. – Или что-то срочное?
– Срочное, Саша, – печально произнесла Ряжская. – Срочное. Без тебя, боюсь, никак не обойтись.
– Но два года как-то обходились? – я зевнул. – И ничего, никто не умер.
– Если бы ты только мог представить, насколько ты неправ, – вздохнула моя собеседница. – Скольким хорошим и добрым людям ты мог помочь, если бы не мотался невесть где столько времени.
– Думаю, кое-какие слова в вашей фразе надо поменять.
– Какие именно?
– «Хороших и добрых» следует заменить на «полезных и влиятельных». Или я не прав?
– Даже если и так, что такого? И потом, одно не отменяет другого. Разве влиятельный человек не может быть хорошим?
– Может, – согласился я. – Почему нет? Да все мы хорошие, особенно когда спим зубами к стенке.
– Рада, что мы с тобой понимаем друг друга. Ведь понимаем же, да?
– Нет, не понимаем. Я раз за разом вам пытаюсь объяснить, что роль придворного лекаря при семействе Ряжских мне не нужна, а вы упорно пытаетесь меня на нее оформить. Иногда мне кажется, что проще вас убить, чем вбить в голову то, что у нас разные взгляды на жизнь и смерть.
Замолчала. Как видно, задумалась
– И ведь заметим, я было даже чуть поддался на ваши уговоры. Почему? Потому что мне показалось, что, возможно, мы сможем кое-какие партнерские дела вести. Более того, я проникся этим потенциальным сотрудничеством, встретился с вашим супругом, человеком, признаемся, не очень приятным, и даже простил ему то, что он ко встрече со мной подготовился не самым миролюбивым образом. Подобное, чтобы вы знали, вообще мало кто из моих коллег по цеху с рук спустит. А я глаза закрыл. Это ли не свидетельство моего к вам огромного расположения? Что там, я даже посетил с вами клинику Вагнера и помог вашей сестре. Кстати, как она?
– Значительно лучше, – чуть севшим голосом сообщила мне женщина. – Про тебя вспоминает часто, спрашивала меня, не заглянешь ли ты к ней еще раз.
– Вот! – укоризненно произнес я. – Но что же я получил от вас в ответ? Буквально плевок в лицо. Нет, дорогая моя Ольга Михайловна, так не пойдет. Знаете, у меня есть понимание о том, что такое самоуважение. И говорю я с вами сейчас лишь потому, что меня мама с папой в детстве хорошо воспитали, привив почтение к людям старшего возраста.
– Это уже перебор, – возмутилась Ряжская. – Не настолько я и старше тебя!
Мне очень хотелось сказать «настолько», но это было бы уже откровенное хамство, которое не слишком укладывалось в ту канву разговора, которую я для себя определил.
– Объясни по-человечески, что опять не так? – потребовала у меня женщина. – Без этих твоих метафор!
– Вы файл, что мне переслали, сами открывали? – осведомился я у нее. – Смотрели, что внутри?
– Нет. Мне его отправил начальник службы безопасности, а ему я доверяю, он профессионал.
– Лентяй он, а не профессионал. Или, что вероятнее, дилетант, рядящийся под специалиста. Алеша – тот был профи, а этот черт знает что и сбоку бантик! Полагаю, вы с мужем еще живы лишь потому, что по нынешним временам стрелять и взрывать богатых людей практически перестали. Если бы не эти социальные перемены, то я бы сейчас спокойно спал, а вы в аду горели.
– Саша, ты не перегибай палку, – снова попросила меня Ряжская.
– Ольга Михайловна, мы взрослые люди, и оба понимаем, что для таких, как вы и ваш супруг, дорога в рай закрыта накрепко. Слишком много всего недоброго на вас висит. Давайте честно: ведь хватает в вашем прошлом такого, о чем до сих пор не то что говорить, но и думать не рекомендуется? Молчите? Ну вот. Впрочем, если вас это успокоит, то у нас есть хорошая возможность там встретиться. Вряд ли и мне светит что-то другое.
– А он есть? – помолчав, спросила моя собеседница. – Рай?
– Без понятия, – ни капли не соврав, ответил ей я. – Да и никто вам правду не скажет, потому что ее никто не знает. Придет ваш час – все само собой разъяснится. И мой вам добрый совет: не приближайте его столь интенсивно. Я, так и быть, по старой дружбе в последний-распоследний раз сделаю вид, что не сильно меня ваш обман задел, но есть же и другие люди, которые могут подобного кидка не простить. Я сказал, что взрывать и стрелять практически перестали. Но «практически» не значит «совсем».