Змеи в раю
Шрифт:
— Что это было? — встревоженно спросила я.
Маке сел около меня на пол.
— Да ничего особенного. Таблетка от похмелья, таблетка от головной боли и витамин С вперемешку с пивом. Утренний коктейль Маркку Руостеенойи.
— Понятно. Не хватает только сырого яйца, — ухмыльнулась я.
Маке взъерошил мокрые волосы. Кажется, он успел быстро принять душ, не вытираясь, натянул на себя светлые вылинявшие джинсы и вышел ко мне. Больше на нем ничего не было. Капли воды блестели на его накачанной груди, собирались в маленький ручеек и сбегали вниз по дорожке в центре плоского живота.
— Стего Брендт вчера где-то около трех ввалился ко мне в магазин и рассказал, что у Йоусенкаари полно полицейских. И еще он видел, что из дома Арми выносят труп. Потом я пошел в кафе «Баллонс» выяснить, что говорят о случившемся, там и остался. Кто ее убил?
— Они задержали Киммо. Ты вчера был в магазине?
— Летом по субботам моя лавочка закрыта. Но вчера я зашел проверить, сколько пар кроссовок осталось на складе. И Стего забрел ко мне вроде как поболтать. А в чем дело? — Маке окинул меня подозрительным взглядом.
— Ты часто встречался с Арми?
— Какого черта? Ты думаешь, что Киммо убил Арми, приревновав ее ко мне! Да Арми на меня вообще наплевать было. Ты что, собираешься из-за подобной ерунды приплести меня к этому делу?.. — Маке сделал большой глоток пива, схватил левой рукой пятикилограммовую гирю и начал качать руку. Я увидела, как рельефно напряглись мышцы его плеча, а на руке набрякли и стали пульсировать синеватые вены. Глядя на эти вены, я внезапно вспомнила сине-красный цвет лица задушенной девушки.
— Левая рука у меня накачана хуже, чем правая, вот и приходится тренировать ее больше. Послушай, у меня в магазине сейчас хорошие скидки на весельные тренажеры; тебе, случайно, такой не нужен?
— Маке, ну послушай же меня! — почти выкрикнула я тоскливо. — Ты же частенько встречался с Арми последнее время. Вы виделись вчера? Может, она тебе звонила?
— Ах, встречался? Да, я иногда заходил к ней, и она угощала меня свежими булочками, которые сама пекла. Я ведь больше ни с кем не мог говорить о… Санне… — Маке отвернулся от меня, но я видела, как напряглись жилы у него на шее. — Черт возьми, это я виноват, — вдруг сказал он, обращаясь к тополям на улице.
— В смерти Арми? — спросила я заинтригованно.
— Арми? Нет, Санны… Почему я тогда не понял, что она не шутит? — Маке повернулся ко мне, и я увидела, что он плачет, не пытаясь скрыть слезы. — Сколько бы я ни прожил на этом свете, никогда себе не прощу. Хотя Арми и говорила, что я не виноват.
Казалось, я слышу мягкий голос Арми и чувствую запах свежеиспеченных булочек. Я вспомнила, как Хельстрем рассказывал мне о ее искренности и участии в отношениях с людьми. Пожалуй, мне стоило поучиться у нее мягкому обращению, ведь я в основном умела только выуживать информацию у раздавленных горем людей. Отложив тем не менее работу над собственным характером на потом, я продолжила задавать вопросы:
— Значит, вы беседовали о Санне?
— Да, о ней и вообще о семье Хяннинен. Мне казалось, она побаивалась своих будущих родственников, в особенности Аннамари с ее взрывным характером. Не выношу эту бабу! Я, видишь ли, был не настолько любезен с Санной, как ей хотелось. А после ее смерти она сделала все, чтобы упечь меня в тюрьму. И только Арми ни в чем меня не упрекала. Когда в пятницу мы с ней последний раз разговаривали, она сказала, что мне надо перестать грустить и ругать себя, что Санна действительно любила меня, а в ее смерти виноваты совсем другие люди. Вот такие вещи она мне говорила, не то что родная мать Санны. Та вообще никогда не интересовалась делами своей дочери, ей все было безразлично… — Маке смахнул слезу с кончика носа и отхлебнул еще пива.
— Значит, ты не был влюблен в Арми?
— В Арми… Не знаю, смогу ли я вообще кого-нибудь полюбить после смерти Санны… — вздохнул он. — Слушай, ты будто допрашиваешь меня. Зачем?
— Киммо попросил, чтобы я его защищала. И я собираю доказательства его невиновности.
— Нет у меня никаких доказательств. Он действительно мог ревновать ко мне. Мы же не были с ним друзьями. Кто же ее убил, если не он? Раз ее задушили резиновым шнуром, то Киммо, на мой взгляд, первый кандидат в убийцы. Ведь вершина его мечтаний — накинуть шнурок на чью-нибудь шею во время занятий сексом.
У меня по спине пробежал озноб. Снова камешек в огород Киммо.
— Ты неплохо знаешь интимные пристрастия Киммо. Откуда?
— Санна рассказывала, — ответил Маке, не глядя на меня. — Они оба были из породы мазохистов. Санна тоже увлекалась всякими жесткими штуками. Я, наверное, был единственный из ее парней, кто не поднимал на нее руку. Черт побери, я никогда не бил ее, хотя иногда она просила меня об этом. — Маке допил пиво. — Они с Киммо иногда захаживали в клуб, где тусовалась подобная публика, — разумеется, втайне от Арми. Девушка-Досада не должна была об этом знать. Так Санна всегда называла Арми.
Маке принес из кухни третью банку пива. Мне было неприятно смотреть, как он накачивается на моих глазах. Пусть пьет в одиночку; мне лучше отправиться побеседовать с Маллу.
— Подожди, не уходи, — произнес он жалобным голосом, увидев, что я поднимаюсь.
— Мне пора, извини. Слушай, если хочешь напиться, отправляйся лучше в бар. А вообще тебе, по-моему, на сегодня хватит.
— Ладно, сам разберусь. — Он потряс банкой и выдавил жалкое подобие улыбки.
Я уходила от него с неспокойным сердцем.
Сев на велосипед, я отправилась по узким дорожкам парка в сторону Тонттукимпу. Вдруг на тропинку выпорхнула пара фазанов. Во мне проснулся охотничий инстинкт, мне захотелось поймать их. Так, на прошлой неделе Эйнштейн, возомнив себя великим охотником, загнал высоко на дерево здорового красавца фазана, и тот возмущенно кудахтал на вершине дерева больше часа. Вдоль дорожки цвели одуванчики. Мне захотелось забыть всю эту историю с убийством, бросить велосипед и отправиться пешком через парк в поисках новых, незнакомых мне цветов и растений. Я почувствовала весеннюю лихорадку. Мне вспомнился мой бывший друг ботаник, который много рассказывал о растениях и птицах. Я уже почти забыла, что когда-то общалась с кем-то другим, не с Антти.