Змеиный поцелуй
Шрифт:
Оказывается, кот висел на шелковых занавесках в гостиной, шипя и раскачиваясь, а сенбернар испуганно забился в угол. То есть он пытался это сделать, но не было в гостиной такого большого угла.
Надежда вытолкала пса из гостиной и заперла в Вовкиной комнате – там мебель попроще. Коту она бессильно погрозила кулаком.
– Вот молодец Саша – бросай, говорит, работу, отдохнешь, в санаторий съездишь! Отдохнешь тут с ними, как же, как бы в сумасшедший дом не угодить вместо санатория!
Занимаясь
День был дождливый, и Татьяна обрадовалась – можно не выходить из дому, можно отложить то, за чем она собственно и приехала в Санкт-Петербург. Она тут же устыдилась своего малодушия, заставила себя позавтракать и выйти из дома. В этом городе всегда дождь, он не должен ей помешать. Она поехала на метро и вышла в центре. Хотелось пройтись по городу, освоиться в нем после долгой разлуки.
Оказалось, город не так уж изменился, или просто она за шесть лет мало что забыла, хоть и усиленно пыталась забыть. Вместо того чтобы сосредоточиться на деле, она отдалась во власть воспоминаний, и ноги сами привели Таню на Финляндский вокзал.
Она купила билет до Комарова, села в первую же электричку и уставилась в окно.
День был будний, народу в поезде немного.
Опять пошел дождь, и по стеклам побежали параллельные штрихи капель. Как тетрадка в косую линейку. Таня задумалась, погрузилась в свои мысли. Она вспоминала другое лето, другую жизнь... шесть лет назад. Тогда она была здесь счастлива, очень счастлива, и ей казалось, что дальше все будет только лучше... Боже, какой она была наивной дурой!
Она вспоминала старую дачу, веранду с цветными стеклами в переплетах... от этих стекол на белую крахмальную скатерть ложились яркие квадраты – оранжевые, синие, зеленые.
Во главе стола сидела крупная, величественная старуха. Царственным жестом она протягивала руку за фарфоровой сахарницей, наливала в старинные бирюзовые с золотом чашки темно-янтарный, ароматный чай... где-то вдалеке раздавался мерный, мощный шум, словно спокойное дыхание великана – это море напоминало о своем присутствии...
– Станция Комарове! – громко объявил голос в динамике, и Таня едва успела выскочить на мокрую платформу. Двери захлопнулись, и поезд, медленно разгоняясь, уплыл в сторону Зеленогорска.
Хмурое небо никак не вязалось с июнем. Мелкий дождь сеялся уныло, как докучный собеседник. Таня открыла зонт и перешла пути.
Она сразу вспомнила дорожку, по которой не раз ходила тем летом. Конечно, вокруг очень многое изменилось, в этом тихом, элитном академическом поселке выросли, как грибы, роскошные коттеджи и загородные дома новых хозяев жизни, но некоторые старые дачи выстояли в борьбе за существование. Теперь, в новом окружении, они казались маленькими и жалкими, но вместе с тем внушали невольное уважение...
Таня свернула налево, миновала огромную старую ель, прошла еще один квартал и наконец увидела ту самую дачу. У нее был печальный, запущенный вид, еще более унылый под этим серым небом. Давно некрашеная веранда посерела от дождя, но цветные стекла кое-где сохранились, и оранжевый квадрат вдруг бросил ей в лицо обманчивый солнечный блик.
«Чай надо пить обязательно из старинного фарфора, – говорила величественная старуха, передавая чашку, – тогда у него совсем другой Вкус!»
Из старенького магнитофона лились звуки гитары – «Над небом голубым есть город золотой...»
На клумбе перед домом пышно цвели тигровые лилии, и жизнь казалась прекрасной и бесконечной.
Теперь участок покрывал густой мокрый бурьян, лебеда, репейники. От клумбы не осталось и следа.
Как и от всей той жизни, радостной и наполненной событиями, – от нее тоже не осталось ни следа...
Хотя нет, один след, конечно, остался, и она об этом никогда не жалела и никогда не пожалеет...
Против воли на нее нахлынули воспоминания, запретные воспоминания, убранные на самую дальнюю полку.
Она вспомнила жаркую летнюю тьму и пробегающие по стене пятна света – отсветы последней ночной электрички, и свое платье, стекающее со спинки стула, как лягушачья кожа из детской сказки...
Она вспомнила сильные, горячие руки, запах волос... той ночью эти волосы пахли дождем, и дождь ровно и спокойно шумел за окном, как будто рассказывал ей длинную увлекательную историю, историю, которую ей еще только предстояло пережить... историю, в которой будет любовь и верность, и эти руки, эти губы, эти волосы...
Ты солгал, дождь.
Ничего этого не было и не будет, впереди оказались только ложь, ложь и предательство.
И еще смерть.
Но той ночью она еще ничего не знала – ничего, кроме горячих сильных рук и жадных губ на своей коже, жадных солоноватых губ и густых волос, пахнущих дождем.
Сегодня тоже идет дождь, но совсем другой тоскливый, однообразный, как будто сейчас не лето, а глухая осень...
Таня толкнула покосившуюся калитку и ступила на мокрую дорожку. Сколько раз она проходила по этой дорожке тем летом!