Шрифт:
Павел Петрович БажовЗмеиный след
Те ребята, Левонтьевы-то, коим Полоз богатство показал, стали поправляться житьишком. Даром, что отец вскоре помер, они год от году лучше да лучше живут. Избу себе поставили. Не то чтобы дом затейливой, а так – избушечка справная. Коровенку купили, лошадь завели, овечек до трех голов в зиму пускать стали. Мать-то нарадоваться не может, что хоть в старости свет увидела.
А все тот старичок – Семеныч-от – настовал. Он тут всему делу голова. Научил ребят, как с золотом обходиться, чтобы и контора не шибко примечала, и другие старатели не больно зарились. Хитро ведь с золотишком-то!
Живут ребята. В годы входить стали, а все на старом месте стараются. И другие старатели не уходят. Хоть некорыстно, а намывают, видно… Ну, и у ребят тех и вовсе ладно. Про запас золотишко оставлять стали.
Только заводское начальство углядело – неплохо сироты живут. В праздник какой-то, как мать из печки рыбный пирог доставала, к ним и пых заводской рассылка:
– К приказчику ступайте! Велел немедля.
Пришли, а приказчик на них и накинулся:
– Вы до которой поры шалыганить будете? Гляди-ко – в версту вымахал каждый, а на барина единого дня не рабатывал! По каким таким правам? Под красну шапку захотели али как?
Ребята объясняют, конечно:
– Тятеньку, дескать, покойного, как он вовсе из сил выбился, сам барин на волю отпустил. Ну, мы и думали…
– А вы, – кричит, – не думайте, а кажите актову бумагу, по коей вам воля прописана!
У ребят, конечно, никакой такой бумаги не бывало, они и не знают, что сказать.
Приказчик тогда и объявил:
– По пяти сотен несите – дам бумагу.
Это он, видно, испытывал, не объявят ли ребята деньги. Ну, те укрепились.
– Если, – говорит младший, – все наше хозяйство до ниточки продать, так и то половины не набежит.
– Когда так, выходите с утра на работу. Нарядчик скажет куда. Да, глядите, не опаздывать к разнарядке! В случае – выпорю для первого разу!
Приуныли наши ребятушки. Матери сказали, та и вовсе вой подняла:
– Ой, да что же это, детоньки, подеялось! Да как мы теперь жить станем!
Родня, соседи набежали. Кто советует прошенье барину писать, кто велит в город к горному начальству идти, кто прикидывает, на сколь все хозяйство вытянет, ежели его продать. Кто опять пужает:
– Пока, дескать, то да се, приказчиковы подлокотники живо схватят, выпорют, да и в гору. Прикуют там цепями, тогда ищи управу!
Так вот и удумывали всяк по-своему, а того никто не домекнул, что у ребят, может, впятеро есть против приказчикова запросу, только объявить боятся. Про это, слышь-ко, и мать у них не знала. Семеныч, как еще в живых был, часто им твердил:
– Про золото в запасе никому не сказывай, особливо женщине. Мать ли, жена, невеста – все едино помалкивай. Мало ли случай какой. Набежит, примерно, горная стража, обыскивать станут, страстей всяких насулят. Женщина иная и крепкая на слово, а тут забоится, как бы сыну либо мужу худа не вышло, возьмет да и укажет место, а стражникам того и надо. Золото возьмут и человека загубят. И женщина та, глядишь, за свою неустойку головой в воду либо петлю на шею. Бывалое это дело. Остерегайтесь! Как потом в годы войдете да женитесь – не забывайте про это, а матери своей и намеку не давайте. Слабая она у вас на языке-то – похвастать своими детоньками любит.
Ребята это Семенычево наставленье крепко помнили и про свой запас никому не сказывали. Подозревали, конечно, другие старатели, что должен быть у ребят запасец, только много ли и в котором месте хранят – не знали.
Посудачили соседи, потужили да с тем и разошлись, что утречком, видно, ребятам на разнарядку выходить.
– Без этого не миновать.
Как не стало чужих, младший брат и говорит:
– Пойдем-ко, братко, на прииск! Простимся хоть…
Старший понимает, к чему разговор.
– И то, – говорит, – пойдем. Не легче ли на ветерке голове станет.
Собрала им мать постряпенек праздничных да огурцов положила. Они, конечно, бутылку взяли и пошли на Рябиновку.
Идут – молчат. Как дорога лесом пошла, старший и говорит:
– Прихоронимся маленько.
За крутым поворотом свернули в сторону да тут у дороги и легли за шиповником. Выпили по стакашку, полежали маленько, слышат: идет кто-то. Поглядели, а это Ванька Сочень с ковшом и прочим струментом по дороге шлепает. Будто спозаранку на прииск пошел. Старанье на него накатило, косушку не допил! А этот Сочень у конторских в собачках ходил: где что вынюхать – его подсылали. Давно на заметке был. Не один раз его бивали, а все не попускался своему ремеслу. Самый вредный мужичонко. Хозяйка Медной горы уж сама его потом так наградила, что вскорости он и ноги протянул. Ну, не о том разговор… Прошел этот Сочень, братья перемигнулись. Мало погодя щегарь верхом на лошадке проехал. Еще полежали – сам Пименов на своем Ершике выкатил. Коробчишечко легонький, к дрогам удочки привязаны. На рыбалку, видно, поехал.
Этот Пименов по тому времени в Полевой самый отчаянный был – по тайному золоту. И Ершика у него все знали. Степнячок лошадка. Собой невеличка, а от любой тройки уйдет. Где только добыл такую! Она, сказывают, двухколодешная была, с двойным дыхом. Хоть пятьдесят верст на мах могла… Догони ее! Самая воровская лошадка. Много про нее рассказывали. Ну, и хозяин тоже намятыш добрый был, – один на один с таким не встречайся. Не то что нынешние наследники, которые вон в том двухэтажном доме живут.
Ребята, как увидели этого рыболова, так и засмеялись. Младший поднялся из-за кустов, да и говорит, негромко все ж таки:
– Иван Васильич, весы-то с тобой?
Купец видит – смеется парень, и тоже шуткой отвечает:
– В эком-то лесу да не найти! Было бы что весить.
Потом придержал Ершика и говорит:
– Коли дело есть, садись – подвезу.
Такая у него, слышь-ко, повадка была – золотишко на лошади принимать. Надеялся на своего Ершика. Чуть что: «Ершик, ударю!» – и только пыль столбом либо брызги во все стороны.
Ребята отвечают: «Нет с собой», – а сами спрашивают:
– Где тебя, Иван Васильич, искать утром на свету?
– Какое, – спрашивает, – дело – большое али пустяк?
– Будто сам не ведаешь…
– Ведать-то, – отвечает, – ведаю, да не все. Не знаю, то ли оба откупаться собрались, то ли один сперва. Потом помолчал да и говорит, как упреждает:
– Глядите, ребята, – зорят за вами. Сочня-то видели?
– Ну, как же.
– А щегаря?
– Тоже видели.
– Еще, поди, послали кого за вами доглядывать. Может, кто и охотой. Знают, вишь, что вам к утру деньги нужны, вот и караулят. И то поехал вас упредить.