Знахарь. Черная полоса
Шрифт:
Рост где-то метр семьдесят, худенькая, но жилистая — ни грамма лишнего жира. Золотисто-русые волосы когда-то были пострижены под мальчика, но уже прилично отросли. Редкий цвет волос, кстати говоря. Обычно девчонки красятся под блондинистых болонок, забывая свой естественный цвет волос. Черты лица правильные. Не писанная красавица, но шарм у девочки присутствует несмотря на её измождённый вид. Одета в тёмно-зелёную армейскую футболку, потёртую дешёвую страйкбойльную разгрузку поверх неё, тактические штаны с множеством карманов и высокие ботинки. Вся одежда не новая и хорошо пригнана по фигуре.
Выхлебав где-то с половину фляжки, девушка качнула ею и спросила.
— Я возьму?
— Бери. — разрешил я. Не говорить же девчонке
Пока мой организм таким образом трындел мозгами я, не торопясь шёл за бредущей впереди меня девушкой. Шла она действительно с огромным трудом, а по лестнице поднималась с двумя остановками. Я же в то же время как неполовозрелая малолетка прикипел взглядом к тоненькой талии и просто потрясшей моё воображение пятой точке. Вот ничего не могу с собой поделать — нравится она мне и всё тут. Спермотоксикоз так никуда и не делся, сволочь.
Наверху всё было очень хреново. Здесь под самой крышей была ещё одна комната, но из мебели присутствовал только небольшой столик, керосиновая лампа и пара замызганных матрасов. Из оружия автомат Калашникова и двухстволка с обрезанными стволами и укороченным прикладом. Оба ствола лежали рядом с матрасом.
На этой импровизированной кровати лежал мужчина. На нём были только камуфлированные штаны от какого-то маскхалата, но расцветка мне была незнакома. Окровавленные футболка и верхняя часть маскхалата неряшливой тряпичной горкой валялись рядом, а грудь и левое плечо у мужика были замотаны бинтами. Впрочем, помимо бинтов были намотаны ещё и какие-то тряпки. Не удивлюсь если раньше это было постельным бельём местного хозяина.
А нет. Не всё. Есть ещё повреждения. Левая нога мужчины была вывернута под неестественным углом и тоже замотана такими же тряпками, но уже тёмного цвета. Просто лежал мужик в полутьме, и я это сразу не увидел, но прекрасно видел все повреждения его организма своим внутренним взглядом. Судя по всему, мужчина был без сознания, а выглядел даже хуже девушки.
— Давно? — вопрос я задал чтобы хоть как-то заполнить паузу.
— Седьмые сутки, а без живца четвёртые. — ответила девушка, пытаясь напоить мужчину. Я тем временем отложил в сторону автомат, и снял с плеч ранец. Первым делом выложил бутылку с живцом. Следом вторую с уксусом и сразу же кинул туда горошину. Пусть пока растворяется. Заодно достал небольшой, но яркий светодиодный фонарик. Всё лучше, чем керосиновая лампа. Следом на свет появилась небольшая аптечка. В ней и обезболивающие препараты и заживляющий гель и одна из коробочек с одноразовыми шприцами с оранжевой жидкостью, взятая мной с одного из убитых бойцов. Надо же узнать, что это такое? А информированные собеседники у меня только что появились. Надо пользоваться моментом.
Включив фонарик, я с аптечкой в руках подошёл к матрасу и опустился на колени рядом с мужчиной.
— Не пьёт. — не поворачиваясь ко мне тихо сказала девушка.
— Ну ка подвинься. — немного грубо сказал я ей.
— И сходи вниз. Поищи воду и пару каких-нибудь посудин. Надо твоего приятеля перевязать и новый живец развести. Может водку или самогон найдёшь. Живца много понадобится. А я пока приятеля твоего посмотрю. — девушка ушла вниз, а я, чуть прикрыв глаза начал осматривать мужчину своим необычным зрением.
Характер ранения сразу же стал понятен — в мужика засадили заряд картечи, а потом кто-то сломал ему ключицу. Правда до ранения это произошло или после разобрать я не смог. Восемь картечин застряли в теле и плече. Кожу порвало ошмётками, мышцы перерубило как ножом, а вот ключица была просто перебита — следов картечи вокруг неё я не
Ладно. Это потом. Что с ногой? Ага. Здесь ещё хуже. Нога сломана в колене, а икроножной мышцы почти нет. Такое впечатление что её вырвала собака. Или выгрызла. Картина та же — кожи нет, остатки мышц и сухожилий торчат в разные стороны. Как такое произошло и как этот человек забрался на второй этаж не сильно понятно, но жить ему в любом случае осталось крайне мало. Я перевёл свой взгляд на сердце мужчины и мне стало забавно. Одно моё желание и этот человек умрёт.
А что если? Я мысленно хмыкнул. Совершенно неожиданно мне в голову пришла забавная мысль. Если я только подумав могу, сжать и прекратить работу сердца и тем самым убить живое существо, то может я смогу его вылечить? Надо попробовать вытащить картечины. Ведь на сердце я как-то воздействую? И не только сжимаю его, но и разрываю сами сосуды, подводящие жидкость к человеческому насосу. Чем картечина отличается от сердца? Она же меньше размером, а значит должна двигаться согласно моему желанию. Странно что я не подумал об этом раньше.
Опять-таки если я могу воздействовать на сердце, значит можно попробовать как-то заживить поверхностное повреждение. Я же, зациклившись только на уничтожении изменённых совсем упустил это из вида. Убить этого мужика я всегда успею, но попробовать помочь ему мне сейчас намного интересней, а значит надо разбинтовывать моего первого пациента и обезболить его организм.
Я ни разу не врач, но порезанный палец перевязать смогу и от вида крови в обморок не падаю, а значит надо делать что задумал. Иначе мужик отбросит копыта и без моей помощи, но первым делом необходимо вкатать пациенту пару уколов промедола.[i] Был у меня его запасец. В одном из домов в моём посёлке жила семья врачей и медицины в их доме было больше, чем в любой аптеке, а я знаю по жизни что обезболивающих много не бывает. Вот и набрал с приличным запасом и таскаю с собой не сильно понятно зачем. Так что вкатал я мужику два одноразовых тюбика в правое плечо и бедро и принялся разматывать повязку на левом плече. Правда первым делом подвесил фонарик прямо над мужчиной так чтобы он освещал поле моей деятельности, потому что внутреннее зрение это одно, а общий осмотр — это совершенно другое.
За этим занятием меня девушка и застала. Сначала она притащила полведра воды и небольшой пластиковый тазик, потом два достаточно чистых пододеяльника и пару бутылок мутного самогона. Делала всё это она молча и почти безучастно, и я чтобы хоть как-то растормошить её спросил, пододвинув к ней коробку с оранжевыми шприцами.
— Ты не знаешь, что это? — девушка открыла коробку тут же произнесла.
— Ух ты! Спек! Откуда он у тебя? — ответил я не слишком вежливо.
— От верблюда. Знать бы ещё что это такое.
— Это обезболивающее и стимулирующее средство. Самое лучшее. Можно сделать один укол? Правда нам пока нечем расплатиться.
— Сейчас сделаю. Сочтёмся на том свете уголёчками. Не один день на свете живём. Отдадите когда-нибудь. Я правда твоего друга уже обезболил промедолом, но лишним этот спек не будет. Сейчас твой приятель на грани между жизнью и смертью. Вряд ли мы этим спеком доведём его до «золотой вмазки»[ii].
Я просто не знаю сколько обезболивающего необходимо для проведения полноценной операции. Сейчас буду пробовать его лечить, а ты сделай пока живец и настой гороха. Если у меня всё получится, то его понадобится много. — дальше каждый из нас занимался своим делом. Я размачивал водой с самогоном и разматывал заскорузлые от крови бинты. Девушка готовила живец и настой гороха. Оживала она прямо на глазах, но я перестал обращать на неё внимание, потому что процесс удаления картечин и попытки заживления человеческих мышц и сосудов захватил меня всего без какого-либо остатка.