Знак белой лилии
Шрифт:
– Вот и лады, – удовлетворенно кивнул бывший спецназовец и проводил следователя до дверей.
Ребята и вправду обрадовались и быстро умяли все пирожки, которых хватило на всех.
Даже Незовибатько похвалил:
– Вкусно! Прямо как моя Оксана пекла. – Свою жену Оксану эксперт Незовибатько считал верхом совершенства во всех отношениях. И ему никто не возражал, как бы случайно бросив взгляд на пудовые кулачищи добродушного эксперта.
Следователь выслушал отчеты проводивших опрос оперативников. К сожалению, узнать ничего нового не удалось. Андриевская вела замкнутый образ жизни, с соседями по подъезду старалась не общаться. Здравствуйте, и все.
Старик с первого этажа Иван Пантелеймонович Маслов сказал, что она вообще редко задерживалась в этой квартире надолго. На вопрос, откуда он это знает, ответил:
– Я целыми днями сижу у окна. На улицу выйти не могу, а тут смотрю и представляю, что гуляю. Так что вижу, кто когда приходит и когда уходит.
Внук, с которым и жил старик, подтвердил, что дед большую часть времени проводит у окна.
Однако на вопрос, не ссорилась ли с кем-то Андриевская, Маслов ответил, что не видел и не слышал лично, хотя до него доходили слухи, что к ней пристает Емельян Крысинский.
Когда оперативник попросил охарактеризовать Крысинского, Маслов только рукой махнул:
– Пропащий человек.
– Так вот, сейчас мы пойдем и навестим этого пропащего человека, – решил следователь.
Однако дверь им никто не открыл, не отозвавшись ни на звонки, ни на стук в дверь, переходящий в грохот.
– Может, его тоже убили? – предположил один из оперативников, как показалось Наполеонову, слишком уж жизнерадостно.
– Зря радуешься раньше времени, – осадил его следователь.
– Да я и не радуюсь, – обиделся тот.
– Меня другое напрягает, – проговорил Незовибатько.
– Что именно, Афанасий Гаврилович?
– Мы тут чуть ли не дверь человеку вышибаем, и хоть бы одна живая душа высунула нос из своей берлоги.
– Зря ты так, Афанасий Гаврилович, – хмыкнул Наполеонов, – может, люди отдыхают или же с нами связываться не хотят.
– Второе вернее, – вздохнул Незовибатько.
– Вы оба не правы, – сказал Ринат Ахметов.
– Как, то есть, не правы?
– А так! В этих квартирах дома никого нет. Они не открыли и когда мы поквартирный опрос делали.
– Понятно, – сказал Наполеонов, – будем вскрывать дверь. Славин! Дуй за слесарем и участковым.
– А он что, еще не пришел?
– Как видишь.
– Кого в понятые брать будем?
– Савичева и Соболеву, – ответил Наполеонов, – за Савичевым я сам схожу. Аветик, попроси прийти Соболеву.
– Хорошо, Александр Романович.
Наполеонов снова позвонил в дверь бывшего спецназовца, а когда он открыл ее, проговорил:
– Вы уж извините, Семен Степанович, опять вы нам понадобились.
– Что случилось?
– Крысинский дверь не открывает. Послали за слесарем.
– Хорошо, я сейчас подойду.
– Ждем.
Когда Наполеонов вернулся к квартире Емельяна Крысинского, Аветик Григорян уже привел Соболеву, заботливо придерживая ее под локоть. Буквально через полминуты подошел Савичев.
– Слесаря еще нет? – спросил Семен Степанович.
Наполеонов не успел открыть рот, как в ответ Савичеву донеслось снизу:
– Да иду я уже! Иду! Сапоги-скороходы в нашем ЖЭКе покамест еще не выдают.
– Не в ЖЭКе, а в управляющей компании, – поправил чей-то незнакомый голос.
Но незнакомым он оказался не для всех.
– Вот и Сан Саныч пожаловал, – вздохнула Соболева.
– И кто у нас будет Сан Саныч? – поинтересовался Наполеонов.
– Участковый наш, Гаранин Александр Александрович.
– Какая честь, – многозначительно протянул следователь и, уже обращаясь к участковому, поставившему на лестничную площадку правую ногу, спросил: – Что-то вы к нам не торопились, товарищ майор.
– Не виноват я, товарищ следователь, – ответил участковый, ставя на площадку и левую ногу. После чего он вытер пот со лба огромным клетчатым платком и пояснил: – Грузчики в магазине, как раз напротив управления, поножовщину устроили.
– И чего они не поделили?
– Не поверите! Технического менеджера! Тьфу ты! – вырвалось в сердцах у Гаранина. – Уборщицу. Напридумывали черт знает каких слов! Простой человек язык сломать может!
– И не говорите. Я вообще-то думал, что они бутылку не поделили, – насмешливо проговорил Наполеонов и подмигнул участковому.
– Если вы на что-то намекаете, товарищ следователь, – насупился тот, – то я вообще не пью.
– Ни на что я не намекаю, – успокоил его Наполеонов.
Но участковый все-таки добавил:
– Нос у меня красный сам по себе!
– Это потому, что у вас кровеносные сосуды близко расположены, – пробасил Незовибатько, – и насморк, наверное, часто бывает.
– Точно. Я от любого сквозняка простываю, – обрадовался участковый неожиданной поддержке и благодарно посмотрел на эксперта.
– А вы, голубчик, чего прохлаждаетесь? – обратился Наполеонов уже к слесарю.
– Я не прохлаждаюсь! А жду, какие будут указания.
– Какие тут могут быть указания, – вздохнул следователь, – вскрывайте дверь.
– А разрешение есть? Мое дело, конечно, маленькое.
– Вот и вскрывайте, голубчик. Тем более что дело это плевое, дверь-то не металлическая.
Слесарь запыхтел, но спорить со следователем не стал, подумав про себя: «Какая-никакая, а шишка».
Дверь, судя по всему, не единожды вскрываемая столь грубым способом, тоже не стала упорствовать, издав звук, больше похожий на жалобный всхлип, она отворилась.