Знак фараона
Шрифт:
Они долго совещались, потом Интеб вернулся в лагерь и нашел сына.
— У меня плохое предчувствие, — с ходу сказал он.
Тамит кивнул. Молодой человек дорожил доверием отца,
и ему было немного стыдно, оттого что он не стал и, по-видимому, не сумеет стать таким воином, каким его мечтал увидеть Интеб.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Наша разведка не смогла обнаружить никаких признаков врага; фараон считает, что хетты находятся далеко отсюда. Только что в лагерь явились два солдата, они утверждают, что дезертировали из неприятельского войска и что царь хеттов Муваталли отступил далеко на север.
—
— Не знаю. Думаю, мы можем угодить в ловушку. Фараон намерен переправиться через реку и идти к Кадешу, не дожидаясь отрядов Птаха и Ра, тогда как, на мой взгляд, стоит немного повременить.
— Ты сказал об этом на совещании?
Интеб вздохнул.
— Меня не стали слушать.
Тамит видел перед собой усталое, обветренное, покрытое сеткой мелких морщинок лицо отца. Он знал, что по телу Интеба вьется страшный узловатый шрам, полученный в те времена, когда военачальник сражался бок о бок с прежним фараоном, отцом Рамсеса. Интеб имел огромный опыт и почти сверхъестественное чутье во всем, что касалось войны. Он всегда говорил: «Я делаю то, что должен». Он должен был служить новому фараону так, как служил прежнему, и беспрекословно подчиняться его приказам. И все же Тамит понимал: отцу больно сознавать, что молодой царь пренебрегает его мудрыми советами.
Время стирает в пыль даже камни, что говорить о человеческих заслугах и опыте, а тем более о мыслях и чувствах! Молодой человек вспомнил слова Тии: «Все сохранят письмена». Как сохранить любовь в чем бы то ни было, даже в свитках? Тамиту почудилось, что он слышит женский смех. В армии не было недостатка ни в услужливых рабынях из обоза, ни в красивых пленницах. Молодой человек нечасто прибегал к такому способу утешения, хотя с тех пор как благородство его происхождения перестало подвергаться сомнению, он все больше нравился женщинам — как простым и бедным, так богатым и знатным. Однако их объятия не приносили облегчения, и ему не хотелось довольствоваться жалкой подделкой любви.
Тамит понял, что отвлекся, посмотрел на отца и виновато произнес:
— Мне жаль, но я не чувствую себя настоящим воином. Иногда я ощущаю себя никем.
Улыбнувшись, Интеб покровительственно, но вместе с тем мягко промолвил:
— Это не страшно. Все еще впереди. Просто у тебя было другое воспитание и ты немного запоздал. Главное, что ты умен, честен и смел. Тебя ждет большое будущее.
Они еще немного поговорили, после чего Тамит отправился спать.
Он знал, что должен усвоить новые привычки, иное отношение к вещам, к самой жизни, и это не было связано с непредвиденными лишениями, скорее наоборот. Молодой человек понимал, что обязан думать о воинской карьере, о том месте, которое ему когда-нибудь предстоит занять. Однако то, что его отец и многие другие считали необходимым, Тамит с легкостью счел бы ненужным. Он понимал, что не создан для войны. Охотнее всего он посвящал бы время мирным путешествиям, чтению и — дневнику. Очутившись на войне, Тамит принялся записывать свои впечатления: иногда ему казалось, что по папирусу струятся невидимые потоки крови и слез, а порой чудилось, будто строки окрашены в цвета зари, воды, зелени и неба. Свитки должны были сохранить то, что ему довелось увидеть и пережить.
Юноша проснулся на рассвете и выбрался из палатки. Тамиту казалось, что окружающая природа по-прежнему отдыхает; даже течение реки словно замедлило
Рассвет был нежно-розовым, воздух прозрачным, трава — изумрудной. Над землей порхали стайки мотыльков — их невесомые крылышки отливали всеми цветами радуги. День сулил удачу и радость.
Отряд Амона миновал зеленое сердце ущелья, прошел между мрачными откосами, переправился через Оронт и ступил на равнину. До Кадеша было несколько часов пути, и фараон не был намерен останавливаться ни на минуту.
Тамит ехал верхом рядом с отцом, глядя на марширующую пехоту и дорожную колесницу царя с роскошным навесом для защиты от палящего солнца, окруженную телохранителями. Сплоченное, вышколенное, направляемое единой волей войско представляло собой потрясающее зрелище. Неудивительно, что царь хеттов испугался и бежал прочь!
После полудня утомленное длительным переходом войско разбило лагерь на левом берегу Оронта. На прибрежном холме поставили золотую скамью, на которую опустился царь. Слуги с опахалами заняли свои места позади фараона. Рядом стояли высшие военачальники, среди которых находился Интеб.
Хотя Тамит остановился поодаль, он хорошо видел лицо Рамсеса, его жадный взор, устремленный туда, где высилась угрюмая твердыня Кадеша, его зубчатые стены и башни. Молодой человек почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Он присутствовал при чем-то несравненно великом, ему предстояло принять участие в грандиозной битве в отряде самого царя! Теперь он понимал, что такие, как Интеб, служат фараону не за земли, не за золотые ожерелья и слитки, а за возможность прикоснуться к чему-то божественному, неповторимому.
Неподалеку суетились простые воины: разбивали стан, распрягали и развьючивали животных, задавали корм лошадям, готовили пищу, сооружали заграждения из повозок и щитов.
Над лагерем распростерлось безукоризненно чистое, без единого облачка небо, вдаль серебристой лентой убегала река.
Тамит не успел как следует отдохнуть и поесть, когда в палатку ворвался Интеб с помутневшими, остановившимися глазами, подавленный предчувствием неминуемой беды.
— Я оказался прав! В лагерь привели двух хеттских воинов, они признались под пытками, что все это время их царь со всей своей армией прятался за окраиной Кадеша!
Тамит вскочил.
— Что теперь будет?!
— Не знаю. Отряд Сутеха не успеет прибыть к нам на помощь. Фараон послал за отрядом Птаха. Надевай доспехи, мы должны быть готовы к наступлению.
«Или к защите», — подумал молодой человек.
— А отряд Ра? — спросил Тамит, хотя уже знал ответ.
Интеб сжал кулаки и коротко произнес:
— Он у самого города.
Когда отец вышел из палатки, Тамит принялся натягивать сшитую из кожи и покрытую металлическими пластинами защитную одежду. Раб принес ему щит и помог надеть шлем.
Молодой человек направился к палатке фараона, надеясь увидеть отца и получить приказ. Он не успел сделать и нескольких шагов, как увидел то, что увидели сотни других глаз: по равнине катилась утопавшая в клубах пыли туча вражеских колесниц; она гнала перед собой остатки отряда Ра. Впереди летели две раззолоченные повозки — ими правили юные царевичи, сыновья Рамсеса. Земля была усеяна мертвыми телами, а также доспехами и оружием, которое солдаты отряда Ра позорно бросали во время бегства.