Знак Гильдии
Шрифт:
Ульнита обернулась. Лицо встревоженное. Левой рукой коснулась пальцами груди, правой тронула губы. На языке жестов, который они придумали еще детьми, это означает: «Молчи. Я боюсь».
Ульнита редко пользуется этим жестом. Но раз уж ей страшно...
Учитель сказал: «У девочки острое чутье на опасность. Если она не решается перейти вброд безобидный ручеек, не сомневайся: там кишат пиявки-невидимки или в песок зарылся костогрыз!»
Здесь не Подгорный Мир. Но если Ульните страшно – это очень, очень серьезно!
Напарница продолжает говорить
И нет девушки. Сгинула. Растворилась. Умеет прятаться, ничего не скажешь. Умница. Самое правильное дело – залечь в кустах и оглядеться. Учитель говорил: «Не стыдись быть осторожным, даже если это выглядит смешным. Пусть лучше над тобой смеются, чем плачут».
А вокруг и впрямь происходит что-то не то. Лунный свет сгустился, стал тягучим, как мед, тяжело пульсирует в такт ударам крови в висках.
Нет, конечно, примерещилось, да хранят их с Ульнитой Безымянные!
А вот это... это уже не мерещится!
Чуть дальше кусты расступаются, открыв огромную поляну, на которой не растет ни травинки. Голая земля в лунном свете. А возле обрыва, над бормотанием и ворчанием невидимой реки, – большой серый камень, плоский, как стол. Он кажется единым целым с берегом, словно вырос тут, как ядовитый гриб. Словно сама земля с отвращением выдавила его из себя.
Вокруг камня медленно, беззвучно скользят молчаливые фигуры в темных плащах с низко надвинутыми капюшонами. Они не останавливаются ни на миг, но в движениях нет суеты, они напоминают неспешный чопорный танец.
Легкое прикосновение к плечу. Ульнита! Замерла, не подает никакого знака. Еще бы! Не придумали они жеста, который обозначал бы «Совиное капище»...
Эта мысль тут же исчезает: одна из фигур, не нарушая общего ритма движения, направляется к кустам. Тут уж замереть, вжаться в землю и «дышать вполголоса».
Загадочное существо нависает почти над головой. На него страшно глянуть: вдруг встретишься глазами? Взгляд прикован к посеребренной лунным светом земле, на которой черным силуэтом обозначилась четкая тень. Искривленная, искаженная. Ведь не может же, в самом деле, быть такое, что из-под капюшона вместо лица виден гигантский изогнутый клюв!
Или... может?
Острое, мучительное любопытство оказывается сильнее ужаса. Взгляд отрывается от земли, скользит вверх по темному плащу.
Храни нас Безымянные! Прямо перед глазами из складок ткани высовывается огромная птичья лапа. Черная, пятипалая, с шишковатыми суставами, а когтищи-то!
Жуткое создание, не обнаружив ничего подозрительного, медленно возвращается к алтарю. Страх сменяется омерзением. Ну и тварь! А ведь учитель рассказывал – теперь вспомнилось так четко! – что жрецы Совиного Божества были прежде людьми, но их исковеркали чары Древней Совы. Вот уж не приведи боги! Хуже разве что смерть без погребального костра!
Быстрый взгляд на Ульниту: как она, держится? А эта железная силуранка приподнялась на локтях, во все
А ведь верно! Говорят же люди, что на камне, стоящем на грани двух миров, лежат магические амулеты, добытые Древней Совой в разных землях. Сила этих амулетов, орошаемых человеческой кровью, дает демону возможность длить и длить свое проклятое существование, тлеющее, как угли погребального костра.
Амулеты – это очень, очень интересно! Хотелось бы знать: здесь всегда такие хороводы вокруг камешка водятся или иногда алтарь остается без охраны... ну, хотя бы с небольшой охраной?
И тут же будоражащая мысль о добыче сменяется тоскливым ужасом, все вокруг сливается в тяжелый кошмар, от которого так хочется проснуться.
Потому что на поляну вытаскивают человека.
Он не связан, пытается вырваться, но страшные лапы цепко и легко, словно не замечая сопротивления, волокут его к серому камню.
Почему он не кричит? Кляп во рту?
Отчего-то это кажется самым важным, невольно вглядываешься в лунный свет, из которого соткан этот ужас. Человек в чем-то темном, лицо кажется белым пятном, и не видно, завязан ли рот.
Жертву опрокидывают на алтарь. Существо в бесформенном балахоне вскидывает над несчастным лапу с крючковатыми когтями. Вскидывает – и опускает!
И тут же круг черных безмолвных фигур смыкается над беспомощной добычей. Тишина нарушается отвратительными звуками: то хлюпанье, то чмоканье, то хруст кости, – но по-прежнему ни крика, ни стона, ни мольбы о пощаде.
Ульнита дернулась вперед. Скорее схватить ее за плечи, навалиться всем телом, прижать к земле – не полезла бы, ненормальная, спасать!
Нет, сама все поняла: не отбивается, лежит тихо, только по лицу, которое теперь совсем близко, текут слезы.
А на страшной поляне разомкнулся черный круг. Алтарный камень пуст... а тело-то где? Должно же хоть что-то... Даже если сожрали (о боги, ну и мерзость!), то почему следов не осталось?
И еще... во время короткой борьбы с Ульнитой, когда оба на поляну не смотрели... показалось или нет, что над поляной прошелестели огромные тихие крылья.
– Сво-о-лочи! – из глубины души выдыхает Ульнита. Не произносит, а именно выдыхает. Почти беззвучно. Сам бы не услышал, если б не лежали щека к щеке.
А вот на поляне у жертвенника, похоже, услышали!
Ритм начавшегося вновь танца сломался, черные фигуры замерли. Головы в низко надвинутых капюшонах повернулись как раз туда, куда им лучше бы не оборачиваться.
Ой, погано! Пора уползать. Мешки бросаем (Ульнита, умница, от своего уже освободилась). Жаль добычи, но свою шкуру, до боли родную и привычную, почему-то жаль еще сильнее.
Все это думаешь уже скользя меж кустов и спиной чувствуя погоню.
До чего быстра человеческая мысль! За несколько мгновений успеваешь пережить пленение и гибель. Почему-то видишь не себя, а Ульниту: ее волокут на серый жертвенник, толстая пшеничная коса растрепалась и метет землю, рот распялен в беззвучном крике...