Знак Гильдии
Шрифт:
– Выследил, да? – взвизгнул Червяк. Возле смуглой шейки девочки тускло засветилось лезвие ножа. – А вот шагни вперед – враз ей кровь пущу!
Мальчишки, вышедшие к костру, в смятении переглянулись.
– Отпусти ребенка, – ровно сказал Шенги. – Уйдете все трое, мы вас не тронем.
– Так я и поверил! Нашел дурака! Эй, парни, в лодку! Девчонку берем с собой!
Сбросившие оторопь разбойники двинулись к берегу. Вслед плетью ударил мальчишеский голос.
– Трусы, слизняки! – четко выговаривал каждое слово Дайру. – За спиной девчонки спрятались, дерьмо крысиное! Правильно
Червяк не обратил внимания на эту тираду, но кузнец остановился, набычился:
– Ты, сопляк, чего ляпнул? Да я любого учителя... хоть твоего, хоть какого...
– Беги, доходяга, пока не отшлепали! – радостно заорал Дайру. – С девчонкой втроем сладили! А с мужчиной один на один – штаны обмочишь!
– Да я любого... голыми руками!
– Спорим? – деловито откликнулся Охотник. – Кто победит, тому девчонка!
– Идет! – гаркнул кузнец. – Червяк, стой! Дернешься – пришибу! Как спорить будем? Я в карраджу не очень... Я... – Каршихоут подумал и убежденно закончил: – Я сильный!
– Силой мериться? Ладно. По-аргосмирски или как на Рудном Кряже?
– Как на Рудном Кряже. Только... это... чтоб по-честному!
– Будет по-честному! – вмешался Вертел. – Сам пригляжу!
– И я пригляжу, – кивнул Нургидан. – Давайте к костру, чтоб виднее...
Всех охватило азартное возбуждение. Каршихоут и Шенги разминали мускулы, сосредоточенно топали, вставая поудобнее. Нургидан и Вертел спорили над охапкой сучьев, ища палку, которая выдержала бы битву гигантов. Дайру, встав на колени, держал наготове нож, чтобы сделать на земле отметку. Даже Червяк был захвачен общим порывом. Не отводя острия от горла пленницы, он напряженно бормотал ей в ухо:
– Сейчас каждому привяжут руку за спину... ага, на левых решили мериться, у твоего-то правая не людская... Не надейся, не поможет ему это, Каршихоут – левша. Смотри, смотри, встают! Нет у вас такого в Наррабане, да? Белобрысый ножом у их ног землю метит. Как встали, так стоять должны. Кто ногу сдвинул – проиграл...
Две сильные ладони легли на палку. Два плеча почти коснулись друг друга. Две груди разом вдохнули и выдохнули воздух.
– Давай! – крикнул Нургидан.
Толстый сук покачнулся в воздухе. Две силы гнули, кренили его, каждая в свою сторону. Мощь нашла на мощь. У противников вздулись жилы на шее, зубы оскалились.
Вертел упал на живот рядом с Дайру, готовый заорать, если хоть одна подошва шагнет за оставленную ножом метку.
Нитха в этот миг легко могла бы вырваться из лап Червяка. Но она, как и ее похититель, забыла обо всем, следя за поединком силачей.
Каршихоут был крупнее и массивнее противника, но привыкшая к молоту лапища впервые встретила достойное сопротивление. Палка подрагивала, чуть наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Нитха бормотала что-то по-наррабански, остальные напряженно молчали.
Вдруг тишину над озером всколыхнул общий вопль – такой, что заметалось пламя костра. В ветвях клена забили крыльями потревоженные птицы. Громадный кузнец лицом вниз грохнулся на землю, едва не угодив головой в огонь. Шенги гордо вскинул над
Мальчишки прыгали, вопили, лупили друг друга по спинам и плечам.
Вертел изумленно качал головой.
Кузнец сел, рывком освободил от веревки правую руку, которая была привязана за спиной. На лице его проступало сокрушенное недоумение.
И тут всех по сердцу полоснул визг девочки.
Все разом обернулись к Червяку, который пятился к лодке, таща за собой Нитху. Лицо разбойника было жалким, безумным.
– Пусти девчонку, гад! – рявкнул кузнец. – Ноги выдерну!
– Не-е! – захлебнулся истеричным воплем Червяк. – Моя... моя добыча! Я... господину... я...
Он оступился на прибрежном корне и взмахнул руками, выпустив Нитху. Девочка побежала к костру. Червяк дернулся следом, но сук, брошенный могучей рукой Шенги, ударил ему в лоб. Оглушенный разбойник шагнул назад и исчез.
Под берегом плеснулась вода. По нервам людей ударил крик муки и отчаяния. Он срывался, хрипел, замолкал и вновь оглашал остров.
Продолжался этот кошмар недолго: милосердная вода укрыла с головой человека, которого заживо рвали на части острые створки клещей-ракушек.
Тяжелое молчание нарушил Дайру. Он подбросил хвороста в костер и хладнокровно сказал:
– Интересно, почему мне его нисколько не жаль?
– А он был гад, – прогудел кузнец, по своей привычке глядя в суть вещей.
На этом закончились прощальные речи. Но каждый содрогнулся: что может быть страшнее смерти без погребального костра, без возможности родиться вновь?
– А что будет с нами? – робко спросил Вертел, снимая котелок с огня.
– Надо б вас страже сдать, – ответил Шенги, – да очень, очень жаль этого быка. Он мне чуть руку не сломал! И такого богатыря – на болота?
– Обоих жалко! – вступилась Нитха. – Они не злодеи. Просто неудачники и дураки. А Вертел еще и повар гениальный! У них просто жизнь сложилась по-глупому! У нас в Наррабане про таких говорят: «В какую сторону ни пойдет, все о стену лбом». Вот я сейчас расскажу...
Нургидан колол дрова. Это была единственная работа по дому, которую Сын Рода делал без напоминаний. Круглые чурбачки словно сами собой разлетались на аккуратные поленья, и подростком овладевало нечто вроде радости боя. Весело было воображать, будто это не обрубки дерева, а вражьи головы в шлемах.
Топор так и летал вверх-вниз в ловких руках. Отличный топор – тяжелый, острый, совсем новенький и не стоивший ни медяка. Подарок кузнеца Каршихоута.
После возвращения в город учитель навел справки и узнал, что дурень-кузнец зря маялся по лесам. Соседа-заимодавца, оказывается, пырнула ножом жена, доведенная до отчаяния частыми побоями... Растроганный нелепой судьбой могучего недотепы, учитель одолжил Каршихоуту денег. Счастливый великан воцарился в своем домике при вновь обретенной кузнице, опасаясь одного – как бы не всплыли его разбойничьи похождения... хотя какие там похождения, смех один! Похоже, молчун прячет у себя дружка... ну, как его, повара. Учитель об этом не спрашивает – и правильно делает.