Знак Истинного Пути
Шрифт:
По телу девушки пробежала дрожь, она почувствовала, что крыша сарая наклоняется куда-то влево, так же как и фигуры Безымянных. Уже не глядя на людей, безмолвно смыкающих цепь вокруг нее, она повалилась на сено. Его запах ударил ей в нос, но не душистым ароматом сухой травы, а каким-то отвратительным гнилостным духом, и ее стало неудержимо рвать.
Глава 7
С утра у Тимоши начался насморк, поэтому было решено оставить его дома, под присмотром Ольги Степановны. Последнее время та практически каждый день оставалась ночевать в доме Гольц —
Сегодня была суббота, и Наташа с Эдиком собирались съездить за покупками: Наташе нужны были ботинки и кое-какая одежда. Вообще-то говоря, обувь на весну у Наташи была, но Эдик объяснил ей, что сапожек должно быть минимум пять пар. Точнее, даже не объяснил, а выразил искреннее недоумение по поводу того, что его жена сама не понимает таких простых вещей.
— Милая моя, ведь ты ездишь не на машине! Со временем, конечно, какую-нибудь тебе купим, только сначала права получи. А по слякоти, по грязи тебе придется менять обувь раз в полдня! Поэтому даже обсуждать мы с тобой не будем, нужна обувь или нет, хорошо? И я сам тебе ее покупаю, из своих денег.
Наташа внутренне улыбнулась. Собственно, именно к тому она и подводила Эдика, когда начала разговор о том, что двух пар стареньких сапожек ей вполне достаточно. На самом деле обувь была нужна — в конце концов, она просто не могла надеть некоторые новые вещи с ношеными, вышедшими из моды сапогами. Правда, сама она ограничилась бы покупкой одной пары практичных ботинок, а остальные деньги потратила бы на что-нибудь другое. А так… что ж, решила она, раз Эдик настаивает — пусть он и платит.
В то время как они мотались по магазинам, придирчиво выбирая модели, Тимоша сидел под кухонным столом, слушая «тетю Олю», и складывал домик из конструктора «Лего».
— Вот возьмут тебя мама с папой, и полетишь ты с ними на большом самолете в страну, которая называется Греция, — рассказывала Ольга Степановна. — Знаешь, как там тепло и хорошо? Даже и не рассказать.
— Как под одеялом?
— Нет, гораздо теплее. И там море есть, ты будешь купаться.
— А я не хочу купаться!
— Ну, значит, будешь на песочке сидеть, куличики лепить. Там песочек мягкий, чистенький, желтенький… И сосны высокие шумят. Сидишь на песочке — а вокруг тебя сосны…
Она замолчала, и Тимоша вылез из-под стола посмотреть, в чем дело. Тетя Оля стояла, не двигаясь, глядя на стену. Он посмотрел туда же: пустая стена, только шкафчики висят с другой стороны.
— Ты куда смотришь? — недовольно спросил он.
Ольга Степановна вздрогнула и чуть не выронила ложку.
— Господи, да никуда я не смотрю! Играй, играй, мой хороший.
Мальчик опять залез под стол и засопел
— А знаешь что? Папа с нами не полетит.
— Почему не полетит? — удивилась Ольга Степановна, отложила колотушку и присела на корточки.
Прямо на нее глянули два больших голубых глаза, и она в который раз подумала, что мальчонка на мать ну совсем не похож.
— Потому что папа говорил, что я ему не нужен. И я его с собой не возьму!
— Как не нужен? — ахнула Ольга Степановна. — Ты что такое говоришь? Не мог тебе папа такое сказать! Ты посмотри на себя… — Она схватила мальчика под мышки и подтянула к себе. — Посмотри: вот ручки беленькие. Беленькие?
Тимоша кивнул.
— Вот щечки розовые. Розовые? Вот глазки синие-синие. Вот волосики вьющиеся. Как же такой мальчик может быть не нужен? Да он всем нужен!
Он чмокнула ребенка в макушку, нежно пахнущую ромашковым шампунем, и покачала головой. Ай да Эдик! Надо ж было додуматься — при детке сказать такую плохую вещь.
— А хочешь, а тебе один секретик скажу? — прошептал Тимоша ей на ухо.
— Хочу, — тоже шепотом ответила она.
— Только ты никому не говори, а то это секрет! А если скажешь, я с тобой больше играть не буду.
— Хорошо, никому не скажу, — пообещала Ольга Степановна, наклоняясь к мальчику.
Он помолчал, потом прижал губы к ее уху так близко, что у нее мурашки побежали по коже от щекотки, и прошептал:
— А папа мне на самом деле не родной. Меня другой папа родил с моей мамой.
Ольга Степановна отодвинулась и, открыв рот, посмотрела на Тимофея.
— Господи, а ты откуда это знаешь? — выдавила она.
— Папа на маму кричал, а я слышал. А потом мы с мамой уехали. Вот. Только ты никому не говори — ты обещала. Я бабушке с дедушкой один раз сказал, а они ругаться начали. Ты не будешь ругаться?
— Боженька святый, да за что ж на тебя ругаться, ягодка ты моя! — крепко обняв Тимошу, Ольга Степановна прижала его к себе и начала торопливо гладить по головке. — Мальчик мой чудесный, лапушка моя, крохотка моя ненаглядная, как же на тебя можно ругаться!
Она еще бормотала что-то ласковое, пока Тимоша, доверчиво прижавшись, сидел у нее на коленях, но в голове у нее крутилось другое. «Так, значит, он про отца своего говорил, а вовсе не про Эдика нашего! Дура я, дура, могла бы и сразу догадаться. Теперь понятно, с чего Наташа с первым мужем развелась. Принесла, значит, от другого. Ну и ну!»
— Бедняжечка ты моя! — сказала она вслух. — Ну ничего, у тебя теперь другой папа есть — дядя Эдик. Правда?
— Правда!
— А что ты на ужин хочешь? Может, рыбку тебе пожарить?
— Нет, лучше ты мне листик дай капустный. Я в него пряник положу и буду как зайчик.
Умилившись, Ольга Степановна достала пряник и протянула Тимофею.
— На, до ужина далеко еще. Погрызи, зайка.
Малыш схватил пряник и спрятался под столом. «Крошки нужно будет не забыть подтереть, — автоматически отметила Ольга Степановна. — Интересно, а Женя-то знает, что мальчонка неизвестно от кого? А Эдик? Хотя… что уж тут такого… дело житейское, как говорится».