Знак свыше
Шрифт:
– Но тогда Быстров…
– А Быстров восхищался бы своим директором и раз в месяц ходил бы с ним в баньку. Вы знаете, как хорошо иной раз попариться?
– Простите, но тогда у него не будет конфликта, – несколько опешил Зерновой.
– И прекрасно! Кому нужны эти производственные конфликты? Они только осложняют жизнь и приводят к преждевременному старению. Теперь несколько слов о жене… Но сначала один вопрос. Судя по роману, вы к Быстрову относитесь с симпатией?
– Конечно.
– Тогда зачем вы в жёны ему такую, с позволения сказать, суку определили?
– При чём тут я? – растерялся Зерновой.
– А при том, что Быстров не глупее вас.
– Но мне казалось, что характер главного героя лучше всего раскрыть на столкновениях…
– Дались вам эти столкновения. Дайте человеку пожить спокойно. Пусть жена у него будет любящая, преданная, настоящий друг. Кстати, а с сыном что вы натворили?
– А что я натворил?
– Ну как же. Сделали из ребёнка фанатичного геймера, которого, кроме компьютерных игр, ничего не интересует. К тому же он постоянно огрызается и хамит родителям.
– Я хотел через взаимоотношения героя с сыном вскрыть проблемы отцов и детей…
– Не надо ничего вскрывать. Нет такой проблемы. Её ваш брат-романист выдумал.
– Что же вы мне прикажете, весь роман переделывать? Мне казалось, что не всё так безнадёжно…
– Ну посудите сами, добрейший Олег Владимирович, – голос Козельского стал приторным. – Возьмём, к примеру, меня. Директор издательства хуже некуда: хам и дурак. Жена – та ещё стерва. Сын связался с плохой компанией, да и, если быть честным, не очень умный мальчик растёт. Ну и что во всём этом хорошего? Уверяю вас, ничего. Так что идите и переделывайте.
Зерновой встал, взял папку с рукописью и… всё-таки не выдержал, сорвался:
– Да как же вы, редактор, не понимаете! Если я свой роман переделаю, то в нём читать будет нечего. В моей «Судьбе-индейке» были и конфликты, и столкновения, и крутые повороты сюжета, а так… – Зерновой в сердцах махнул рукой.
– Нет, позвольте, – возмутился Козельский. – Это именно вы не хотите меня услышать. Да если у вашего Быстрова начальник – золото, дома – райская жизнь, это же новаторство, новое слово в литературе. Шутка ли: на протяжении всего романа никакой нервотрёпки. Читатель читает и глазам своим не верит. Видит, скажем, что у Быстрова на работе всё хорошо складывается, и думает: знаем мы вас, романистов, сейчас либо жена ему гадость сделает, либо сын в какую-нибудь историю влипнет. Ан нет, до конца романа у Быстрова всё отлично. Да такую книгу читатели с руками оторвут.
– Спасибо! – прочувствованно сказал Зерновой. – Только теперь я понял, как был неправ. Сейчас же сажусь за переделку.
Когда за ним закрылась дверь, Козельский грустно вздохнул: хороший парень этот Зерновой, талантливый, но настоящего писателя из него не получится – шуток не понимает.
Полное непонимание
Вечером в семье Берсеньевых произошёл скандал.
Когда Альберт Евгеньевич Берсеньев вернулся с работы домой, погода была жуткая. Шёл ливень, гром гремел не переставая, то и дело сверкали молнии. Альберт Евгеньевич припарковался недалеко от подъезда, взял зонт и вышел из машины. И тут он заметил рыдающую девушку. Она стояла прямо под проливным дождём и рыдала.
– Милая девушка, почему вы плачете? – ласково поинтересовался Берсеньев, который считал, что в его 45 уже можно к молодёжи обращаться с отеческими интонациями.
В ответ девушка зарыдала ещё сильнее.
– Успокойтесь, вы насквозь промокли. Простудитесь. Идёмте ко мне. Это совершенно безопасно. Я живу в этом подъезде. Обсохнете, выпьете горячего чая. Вот увидите, вам сразу станет легче.
Девушка посмотрела на респектабельного мужчину и, не переставая плакать, благодарно кивнула.
Через час с работы вернулась Анастасия Фёдоровна и застала такую картину: по комнате в рубашке мужа расхаживала полураздетая девица, а сам муж выходил из кухни с подносом, на котором помимо двух чашек стояло несколько сортов варенья и яблочный пирог, сделанный специально для завтрашних гостей.
– Кристина, – ничуть не смущаясь, представилась девушка.
– Да, очень приятно… Анастасия Фёдоровна. Угощайтесь… Милый, можно тебя на минутку?
Когда супруги уединились на кухне, Анастасия Фёдоровна шипящим голосом спросила:
– Что здесь происходит?
– Да ничего особенного. Когда я приехал с работы, эта девушка стояла под проливным дождём и рыдала. Мне стало её жалко, и я пригласил её к нам. Согреться и обсохнуть.
– Ну и сохла бы в коридоре. Зачем ей одежду давать?
– Так она же промокла до нитки. Но я знаю, что ты не любишь, когда твою одежду трогают. Поэтому я ей дал свою рубашку и твои трусики.
– Ты офигел?! Ты ей дал мои трусы?!
– Успокойся, трусы ещё не твои – они были новые, с этикеткой.
– Лучше бы ты ей брюки дал, а то своими голыми ногами тут сверкает.
– Я ей предлагал – отказалась.
– Ты выяснил, почему она плакала? Может, она преступница.
– Не успел. Захочет – сама расскажет.
– Экий ты милосердный. Пустил в дом неизвестную девку и ещё ни о чём её не спрашивал.
– Вот зачем ты начинаешь? Когда ты год назад на улице подобрала вшивого котёнка, я тебе слова не сказал.
– Тоже сравнил. Ладно, пойдём с твоей гостьей пообщаемся.
– Кристина, извините, что вас одну оставили. Надо было решить хозяйственные вопросы, – благожелательно сказала Анастасия Фёдоровна. – А кстати, почему вы плакали?
– Он не заплатил!
– Кто не заплатил?
– Клиент. Я ему сделала всё, что он хотел, а он, гад, не заплатил. Знаете, как обидно было?
Анастасия Фёдоровна выразительно посмотрела на мужа. Мол, вот кого ты домой привёл.
– Что же ему не понравилось? – не скрывая любопытства, поинтересовался Альберт Евгеньевич.
– Да он хотел, чтобы я ему всё вылизала…
– Не надо подробностей! – прервала Кристину Анастасия Фёдоровна. – Значит, вы представительница древнейшей профессии?