Знаковые бренды
Шрифт:
В 1986 году фабрика Steinway & Sons выпустила инструмент под номером 500 000. Полмиллиона за полтора столетия – это не так уж много. Что, конечно, отражается на цене. Влияет на нее и растущий спрос на инструменты, и не только со стороны исполнителей классической музыки. Американский поэт Дэвид Томсон, для которого Steinway является олицетворением уходящего мира классической музыки, явно слукавил, написав в балладе «Подсчет потерь» (о битниках 1950-х годов):
Мне нужен был новый бит, своя колея. Чтобы меня унесло от этих аккордов хлебных подносовSteinway не встретишь в бакалейной лавке. Зато он прижился и на джазовой, и на поп-сцене, став символом современной музыки в той же мере, что и классической.
В мире работает около 100 представителей по продажам компании Steinway & Sons (к примеру, в США музыканты могут выбрать себе инструмент в так называемом банке роялей, где их хранится более трехсот).
Желающему приобрести этот инструмент необходимо напрямую связаться с самой компанией, ее филиалами в Гамбурге или Нью-Йорке, где расположены фабрики, или с магазинами-мастерскими в Лондоне и Берлине. Недавно представители Steinway появились и в России, но понравившийся рояль сразу же купить можно не всегда. В таком случае комания обычно присылает проект счета и договор. Сроки поставки индивидуальные. При удачном стечении обстоятельств новый Steinway может прибыть в Россию уже через месяц. Выпускается семь моделей роялей и две модели пианино. Самый дорогой, 274-сантиметровый концертный рояль, стоит около $70 тыс., самое дешевое кабинетное пианино – около $17 тыс. Можно заказать и фирменный стульчик за $800-1000.
Каждый Steinway – это 80 % ручной работы: пять лакировок, четыре полировки, интонирование всех молоточков, взвешивание всех клавиш. Более того, компания Steinway & Sons, в отличие от многих производителей фортепиано, не использует заменителей натуральных материалов. Корпус рояля, который выдерживают до семи месяцев и который должен выдерживать нагрузку в 20 тонн, делают из сосны, растущей на определенной высоте в Канаде. Для обивки молоточков, ударяющих по струнам, используется шерсть чуть ли не единственного стада баранов, пасущихся в определенное время на строго определенных лугах Шотландии.
Владимир Гаков
(ДЕНЬГИ № 7 (362) от 27.02.2002)
27 STORY: Скоропостижное фото
21 февраля 1947 года на ежегодной встрече членов американского Оптического общества в Нью-Йорке 37-летний инженер и глава оптической компании Polaroid Эдвин Лэнд продемонстрировал фотокамеру с чудо-пленкой – она проявлялась сама через минуту после «вылета птички». За последующие полвека продукция Polaroid завоевала мир, приобщив к фотоделу тех, кому недосуг было возиться с проявкой и печатью. Однако в первом году XXI века империя моментальной фотографии прекратила свое существование. Могилу ей вырыл сам Лэнд.
История в фотографиях
К моменту появления на свет изобретателя «поляроида» фотография уже успела отметить свой столетний юбилей – без учета ранних фотоопытов (немцы Шульце и Шиле, англичанин Веджвуд и др.). Построить прототип современной фотокамеры и получить сравнительно четкое фотоизображение впервые удалось французам Луи Дагеру и
К концу века фотография превратилась из научно-технической диковинки в атрибут повседневной жизни, вид искусства и хобби (ею увлекался, например, Льюис Кэрролл). Она проникла в прессу и рекламу, обычным делом стали семейные фотоальбомы, появилась аэрофотосъемка (за неимением самолетов использовали аэростаты), сложились отдельные фотожанры – батальный (первые такие съемки были произведены на Крымской войне 1856 года), портрет, пейзаж. А некоторые фотоумельцы уже вовсю выпускали порнооткрытки.
В первое десятилетие ХХ века в Америке успешно осваивалось новое дело – производство камер и фотоматериалов (наибольших успехов здесь добился Джордж Истмен, глава компании Eastman Kodak). Однако фотография по большей части оставалась уделом профессионалов и тех, для кого она стала хобби: оборудование было громоздким и достаточно дорогим. Кроме того, сам фотопроцесс требовал недюжинного мастерства и отнимал массу времени. Однако идея сделать его по-настоящему быстрым и широкодоступным витала в воздухе.
Реализовал эту идею Эдвин Лэнд. Он родился 7 мая 1909 года в Бриджпорте, штат Коннектикут, в семье эмигранта из России, разбогатевшего в Америке на металлоломе. С раннего детства Эдвин отличался любознательностью. Первым объектом исследования стал отцовский фонограф (мальчик разобрал дорогой аппарат по винтику), а первым весомым результатом – отцовская порка. «С тех пор, – вспоминал Лэнд, – всякое противодействие моим опытам вызывало у меня приступ чудовищного упрямства. Отныне никто и ничто не могло помешать мне доводить эксперименты до конца».
Эдвин частенько пропадал в местной библиотеке, где была труба-калейдоскоп, которая занимала его куда больше книг. Возможно, именно там у Лэнда зародилась страсть ко всему, что связано с оптическими эффектами. Из школьных предметов его интересовала только физика, по ночам тайком он штудировал учебник оптики, написанный известным американским ученым и изобретателем Робертом Вудом.
Сам Эдвин Лэнд упоминал в качестве события, определившего его жизненный путь, демонстрацию разложения светового луча на спектральный пучок с помощью стеклянной пирамидки. Этот «фокус» будущий создатель «поляроида» наблюдал в 13 лет в летнем лагере во время школьных каникул.
Гаражный прогресс
Поступив после окончания школы в престижный Гарвард, Эдвин Лэнд быстро понял, что система высшего образования превращает людей в винтики корпоративного механизма, генерируя командный дух (team spirit) и подавляя индивидуальность.
«Наши молодые люди, – писал позже Лэнд, – сразу же по окончании колледжа в большинстве своем (исключение составляют только гении) теряют всякую надежду добиться чего-либо выдающегося в личном плане. Вместо этого они стремятся стать эффективными работниками и занять достойное место среди таких же конформистов. ...наступили времена, когда индивидуальность обречена раствориться в коллективе, стать великой личностью уже невозможно, а тех, кто ею стал, в нашем обществе ждет вымирание. В науке пришла эпоха коллективного мышления, группового поведения и командного стиля. Однако при всей необходимости кооперации главной функцией демократии, ее бесценным даром является создание наилучших условий для раскрытия способностей прежде всего индивида. Уверяю вас, как только мы расстанемся с мечтой о собственном – индивидуальном, а не коллективном – величии, демократия тут же утратит главный источник своей силы и привлекательности».