Знали, чего хотят

Брэдбери Рэй Дуглас

Оба долго изучали портрет.

– Не похож ни на одного мальчика, с которым она знакома, - сказал отец. Я думал, раз портрет Мари так напоминает Ежа, этот должен быть...

– Похож на Шутника?

– Да.

– А он и похож немножко. И в то же время нет. Он напоминает...
– Мать задумалась

на мгновение, потом взглянула на мужа.
– Он напоминает тебя.

– Ничего подобного!

– Но это так.

– Нет, нет.

– Но он похож.

Отец только фыркнул в ответ.

– Этот контур челюсти...

– У меня не такая волевая челюсть.

– Такая.

– Вы обе слепые, и ты и Мэг.

– Неправда. И глаза тоже твои.

– У меня они не такие голубые.

– Ты споришь со своей бывшей невестой?

– Все равно голубые, но не настолько.

– Напрашиваешься на комплимент. А уши? Это отчасти ты, отчасти Шутник.

– Я оскорблен.

– Наоборот, - тихо сказала мать, - ты польщен.

– Тем, что моя дочь перемешала меня с Шутником?

– Нет, тем, что она вообще писала с тебя. Ты польщен и тронут. Ну пожалуйста, Уилл, согласись.

Отец долго стоял перед портретом; на сердце у него было тепло и светло, щеки его зарделись.

– Ладно, сдаюсь.
– Он широко улыбнулся.
– Я польщен и тронут. Ох эти девчонки!

Жена взяла его под руку.

– Знаешь, Шутник вообще немного похож на тебя.

– Опомнись, что ты говоришь?!

– Я видела фото, на котором тебе семнадцать: ты был похож на скелет в перьях. А если подождать пару лет, Шутник раздастся в плечах, остепенится и будет как две капли воды похож на тебя. Это твой непарадный портрет, если хочешь.

– Никогда не поверю.

–

Не слишком ли ты протестуешь?

Он промолчал, но вид у него был застенчивый и довольный.

– Ну ладно. Завтра, заканчивая портреты, девицы опять все изменят, они ведь еще не готовы.
– Отец протянул руку и прикоснулся к холстам.
– Черт возьми...

– Что случилось?

– Потрогай, - сказал отец. Он взял руку жены и провел ее пальцем по портрету.

– Осторожно, смажешь!

– В том-то и дело, что нет. Чувствуешь?

Портрет был сухим. Они оба были сухими. Их сбрызнули фиксатором и подержали у огня, чтобы закрепить краски. Портреты были закончены - полностью закончены - и высушены.

– Закупорили и выставили на обозрение, - заключил отец.

Далеко за стенами дома, в прохладе ночи, снова прогрохотала огромная консервная банка, было слышно, как засмеялись сестры, что-то выкрикнул Еж, захохотал Шутник, вспугнул стаю ночных птиц, которые панически взметнулись в небо. Дребезжа всем корпусом, автомобиль мчался дальше, по улицам окраины, навстречу городским огням.

– Пойдем, Шутник, - тихо позвала мать.

Она повела отца из комнаты; они выключили свет, но, прежде чем закрыть за собой дверь, бросили последний взгляд на два портрета, стоящие в темноте.

Увековеченные в масле лица улыбались праздной, небрежной улыбкой; тела стояли неуклюже, стараясь уравновесить головы, прижимая локти, готовые в любой момент отскочить в стороны, а главное, заботясь о том, чтобы огромные ноги не ринулись бог знает куда, на бегу высадив из окон прохладные темные стекла.

Молча улыбаясь, отец и мать вышли из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.