Знамя любви
Шрифт:
Когда последний из всадников въехал в образованную холмами лощину, Пугачев выстрелил. При звуке выстрела весь караван в изумлении замер, а один из татар с размозженной головой свалился наземь. Их главарь выкрикнул какой-то приказ, но было уже слишком поздно. Словно гром, раздался дружный мушкетный залп, и он, взмахнув руками, повалился с коня.
Еще с полдюжины татар вылетели из седел, а несколько подстреленных лошадей с диким ржанием опрокинулись на колени. Уцелевшие татары рвали из-за спины луки и, пришпоривая лошадей, с устрашающим воем устремлялись на склон холма, с вершины которого с длинными ножами в руках грозной лавиной текли
– Нечай! Нечай! Руби! Руби! Пугачев отдал один нехитрый приказ.
– Наповал! Бить наповал!
Он сбежал вниз и исчез в облаке пыли, которое скрыло сражающихся. Оттуда слышалась крепкая казацкая брань, гортанные татарские крики и ржание раненых лошадей. Один из погонщиков верблюдов вырвался из этого пыльного ада, но тут же был настигнут и зарублен казаком. Казя спрятала лицо в землю, с ужасом припоминая резню в Волочиске.
– Нет! О Боже, нет! Не надо опять!
Татары сражались стойко, но казаки напали слишком внезапно и очень удачно выбрали место для засады. Они сверху набрасывались на татар и выкидывали их из седел. Те, кому не досталось лошади, боролись в пыли, стараясь вцепиться друг другу в горло или поразить в грудь длинным ножом.
Что-то заставило ее поднять голову. К ней со взведенным луком подкрадывался татарин, чьи горевшие ненавистью глаза были сосредоточены на стреле. Увидев, что девушка его заметила, он угрожающе закричал. Казя успела перекатиться на бок, и стрела вонзилась глубоко в землю рядом с ее головой. Промахнувшись, татарин выхватил из ножен саблю и побежал к ней. Казя вскинула сет и выстрелила. Пуля попала ему прямо в рот, и он покатился вниз к подножию холма, хватаясь подрагивающими пальцами за окровавленное лицо. Перекрывая крики разгоряченных бойцов, раздался азартный вопль Пугачева. Она увидела, как он преследует по пятам удирающего от него лучника. Догнав врага, Пугачев прикончил его ударом ножа, но в то же мгновение на казачьего вожака как коршун налетел татарский наездник. Он сшиб Пугачева на землю и принялся теснить его лошадиными копытами. Пугачев несколько раз наотмашь ударил лошадь ножом, и животное повалилось на колени, выбросив из седла своего всадника. Татарин взвизгнул, выхватил нож и занес над Пугачевым. Казя подхватила брошенную ее убитым противником саблю и, прихрамывая, побежала к борющимся мужчинам.
Удар был настолько силен, что сабля вылетела из ее руки. Полуотрубленная голова повисла на туловище, и татарин, скорчившись, рухнул на землю. Пугачев, весь в крови, выбрался из-под его тела и вскочил на ноги. Казя раскачивалась из стороны в сторону, впившись расширенными глазами в обезглавленное ею тело. Пугачев что-то говорил, но она не слышала. Ей чудился другой человек с лицом, похожим на кровавую маску, который лежал, привалившись к белой стене волочисской усадьбы. Солнце и песок забурлили вокруг нее. Она чувствовала, что падает, но не могла ничего с собою поделать.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит в тени одиноко стоящего кустарника. Неподалеку от нее, вокруг громадного костра, расположились казаки и поджаривали кусочки конины на кончиках длинных ножей. Они шумели и резвились, как дети. Они уже успели смыть со своих лиц следы битвы и нагрузить лодку захваченной у татар добычей: золотом и серебром, драгоценными камнями и тюками с шелком и бархатом. Одни предпочли вздремнуть, похрапывая на солнышке, другие, оживленно жестикулируя, рассказывали товарищам о своих
– Вот в станицу воротимся и упейтесь вы, братцы, хоть насмерть. А здесь за каждым бугром татарин сидит... – увещевал Пугачев.
«Я спасла ему жизнь, – думала Казя рассеянно. – Я отрубила голову человеку. Как это легко – убить. – В костре потрескивал сухой валежник, словно стреляли из пистолета. – Святая дева, неужели в моей жизни не будет ничего, кроме насилия и крови? Под какой несчастливой звездой я родилась, что навечно приговорена видеть это?»
– Отчалить надобно, покуда нехристи подмогу не привели. – Но Пугачев сказал, что казакам нужна пища и отдых и распорядился остаться до темноты. Он боялся турецких галер больше, чем татарских копий. Дозорные залегли среди дюн, наблюдая, не взметнется ли над степью спугнутая татарской конницей стайка птиц. Над полем сражения с жужжанием кружились трупные мухи. Два татарских пленника, связанные, лежали на песке, страдая от жажды. По их бронзовым, внешне бесстрастным лицам градом тек пот.
Когда солнце начало снижаться, и казаки, насытившись мясом, примолкли, Пугачев подошел к Казе.
– На-ка, ты ищо не снедала, – сказал он, но Казя отказалась от полоски обугленного на костре мяса.
Он присел рядом с ней и грубовато поблагодарил за то, что она спасла ему жизнь. Потом он спросил, откуда она родом.
– Ты гуторишь малость не по-нашему. Она объяснила.
– Так ты из ляхов, – он посматривал на нее искоса, из-под насупленных густых бровей.
– И что, все польские паночки эдак пригожи? – Он засмеялся, увидев, что Казя покраснела.
– Эге, – сказал он, – ты точно баба, хоть и рубишь саблей, словно казак.
– Куда вы меня повезете?
– Домой, – сказал он – ежели на то будет Божья воля. В станицу Зимовецкую, аккурат на излучине Дона.
Он рассказал ей о своей станице.
– Мне придется там жить?
Он что-то проворчал, избегая ее взгляда.
– Выбор у меня небольшой, да?
– Похоже на то.
– Я буду ж-жить с тобой?
– Довольно расспросов! Да, я хочу, чтоб ты стала моей жинкой.
– А если я не хочу?
– Неволить не стану. Ты мне жисть сберегла, – он говорил отрывисто, и она ему верила.
Позевывая и почесываясь, проснулись дремавшие казаки. Пугачев лежал на спине, заслонив рукою глаза. Сквозь расстегнутый ворот его рубахи выбивались вьющиеся черные волосы. Казя взглянула на лодку, покачивающуюся около берега, потом ее взгляд упал на одного из казаков, который размашистым шагом подошел к связанным татарам. Он постоял рядом с ними, Уперев руки в бока и дружески улыбаясь, а затем носком сапога ковырнул песок и засыпал им лица беспомощных пленников. После чего, весело хохоча, вернулся к костру.
Казя подскочила к татарам и смахнула с их лиц песок.
– Ого, братцы, а у девки доброе сердечко, – засмеялся кто-то.
– Не дает татарву в обиду.
Четыре казака приблизились к татарам, которые, будто змеи, встревоженно выкручивали шеи, стараясь угадать свою участь.
– Тащи мешки.
Из лодки принесли два мешка и подтащили пленников к самому берегу.
– Вот энтого, с ряхой, первым. Татарину на голову натянули мешок.
– Ну, окунай его, братцы.
Зрелищем собрались полюбоваться все казаки. Второй пленник, видя, какая ему уготована смерть, тонко завизжал, стараясь высвободиться из веревок. Казя кинулась к Пугачеву.