Знание-сила, 2001 №04
Шрифт:
Итак, согласно радиоуглеродному анализу, время «рождения» плащаницы почти совпадает со временем ее обретения в 1353 году. Как и кто ее изготовил, по-прежнему оставалось непонятным, но к распятию и Воскресению Иисуса Христа сие изделие, во всяком случае, отношения иметь не могло. Большинство ученых (а может быть, и клерикалов) вздохнули с облегчением: слава Богу – подделка. Никаких чудес, никакого Воскресения. Что и требовалось доказать.
Но отделаться так просто от плащаницы науке не удалось. От ученых требовали объяснений, каким же все-таки образом возникло изображение?
Надо напомнить еще ряд важных фактов. К XIII – XIV векам в христианской традиции сложились устойчивые каноны изображения Христа. Фигура на кресте никогда не представала нагой, но всегда в набедренной повязке; руки бывали пробиты в ладонях;
А как же радиоуглеродный анализ? Наука пришла сама с собой в противоречие, которое ей же, науке, придется разрешать. Не стану приводить аргументы тех, кто, подобно священнику Глебу Каледе, доктору геологических наук, отлично знакомому с радиоуглеродным анализом, выразил сомнения, весьма убедительные, в выводах комиссии[* Рекомендую заинтересованным книгу: Профессор протоиерей Глеб Каледа. «Плащаница 1Ъспода нашего Иисуса Христа». – М.: Зачатьевский монастырь, 1995.].
Но для меня вопрос лежит совсем в иной плоскости. Как ни важны химические, биологические и прочие научные анализы, сказать нам. что такое Туринская плащаница, может только образное, философски-богословское и искусствоведческое ее исследование.
Прежде всего, для меня совершенно очевидно, что Туринскую плащаницу ни в каком случае нельзя причислять к «иконам», и дело туг не только в заключениях патологоанатомов. Иконы чина «Спас Нерукотворный» никто никогда не выдавал за подлинный нерукотворный Лик Иисуса, никто и не считал таковым. Все знали, что перед ними не сам Святой плат, а его художественное подобие, созданное иконописцем, никаких споров и сомнений на этот счет не возникало и возникнуть не могло. С Туринской плащаницей дело обстоит иначе. Либо это подлинная погребальная пелена Иисуса Христа, хранящая следы Его крестных мук и чудесного Воскресения, либо имитация такой пелены, ловкая подделка, которую по сей день не удается раскрыть, а стало быть, обман.
Показания радиоуглеродного анализа в этом случае ничего не значат. Если бы анализ и показал первый век, это вовсе не стало бы доказательством подлинности плащаницы – она могла быть подделана в I веке, как и в XIII, и даже еще скорее в 1, чем в XIII. Мы знаем из Евангелий, что духовные власти Иерусалима подозревали учеников в намерении украсть тело Учителя и возвестить о мнимом его «воскресении».
Ну а если плащаница подлинная, об анализе вообще смешно толковать. Анализ мог бы показать и XXI век: чудо Воскресения или, говоря научным языком, выход энергии необычайной мощи, не мог не спутать все показатели, не нарушить все нормы содержания в ткани углерода С-14, определяющие ее возраст. Показания радиоуглеродного анализа, если и свидетельствуют, то не против, а за подлинность и плащаницы, и распятия Иисуса Христа, и Его, однажды за всю историю человечества достоверно совершившегося Воскресения из мертвых. Лукавые ученики с помошью неведомых нам магических приемов могли добиться появления на плащанице негативного отпечатка мертвого тела –
Мудрый раввин Гамалиил в «Деяниях апостолов» говорил: «Если это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете его разрушить; берегитесь, чтобы вам не оказаться богопротивниками» /Деян., 5,38-39./.
Исследователи плащаницы, даже те, кто уверены в ее подлинности, сосредоточивают свое внимание преимущественно на том, что в ней, безусловно, «от человеков»: на способе плетения ткани, соответствующем тому, как ткали полотно в Палестине на рубеже христианской эры; на характере ранений и следов бичевания, совпадающих с тем, как истязали и распинали осужденных в Римской империи… Все это, безусловно, важно, как и исследование пыльцы эндемичных растений, доказывающее ближневосточное происхождение плащаницы. Но все это только дополнение к главному, тому, что очевидно «от Бога»: запечатлевшемуся на ткани поразительному лицу, не мертвому и не живому, пребывающему в вечном покое, – Лику Бога. Глядя на него, величавое и прекрасное и в муках, и в смерти, только и можно, что повторить слова евангельского сотника, стоявшего у креста: «Истинно Человек этот был Сын Божий» (Мф., 27,54).
Быть может, самое неопровержимое, самое странное и чудесное, что явило открытие Секондо Пиа, – поразительная близость лика Туринской плащаницы великим творениям Спаса Андрея Рублева и Пантократора из монастыря святой Екатерины на Синае. Именно на это я как искусствовед прежде всего обратила внимание.
Удивительно, как повторяются в сотнях образов и картин узнаваемые портретные черты Иисуса, привычные настолько, что мы спокойно говорим про кого-то: «Он похож на Христа», как если бы речь шла о конкретном человеке, чьи изображения нам достоверно известны. Правильное, с античными пропорциями лицо: тонкий нос, волнистые, распадающиеся надо лбом и спускающиеся на плечи волосы, короткая бородка – таков Иисус Джотто, таков Спас Андрея Рублева, таким предстает Христос у Тициана, Веронезе, Рембрандта, Александра Иванова, таковы тысячи Его изображений во всех католических и православных храмах мира.
Как, каким образом возник этот канонический образ Иисуса, принятый и Западной, и Восточной Церковью? Еще одна загадка.
В раннехристианском искусстве Христа представляли символически – в виде агнца, виноградной лозы, Доброго пастыря, прекрасного ангелоподобного юноши. И вдруг в какой-то момент все резко изменилось. Почему? И какое изображение Христа стало прототипом для всех последующих? Нет ответа.
В XVII веке первый исследователь христианских древностей Антонио Бозио обнаружил в катакомбах святого Калликста фреску с очевидным изображением Христа, совпадающим с каноническим образом. Бозио датировал ее началом II века, то есть временем, когда теоретически еще могли быть живы люди, в детстве видавшие живого Иисуса. К сожалению, фреска погибла, осталась лишь копия, сделанная Бозио, так что проверить его датировку невозможно.
Но совершенно поразительный образ Иисуса предстает перед нами в Христе монастыря святой Екатерины на Синае. Создан он не позднее, чем в VI веке. Сделанный в технике энкаустики, реалистический и живой образ Иисуса кажется уже просто портретным, в нем присутствуют индивидуальные, неповторимо характерные черты: удлиненное лицо с отчетливо обозначенными скулами и запавшими шеками; глубоко посаженные удлиненные глаза; хорошо видные надбровные дуги; довольно длинный нос, маленький рот; характерная линия волос надо лбом…
Когда сравниваешь негативную фотографию Туринской плащаницы с Христом монастыря святой Екатерины на Синае, поражает абсолютное сходство; мысль, что это одно и то же лицо, с какого-то времени просто не давала покоя. И в какой-то момент пришла идея: поразительно, но факт -это субъективное впечатление может быть объективно проверено и подтверждено. Как? Возможности компьютера позволяют соединить два изображения – вот такой, не слишком сложный эксперимент я и произвела, и результат оказался ошеломляющим: фотография Иисуса (а как иначе называть фото-лик Туринской плащаницы?) полностью совмещается с ликом Синайского Христа. Два изображения слились в одно – на экране монитора возник новый, доселе не существовавший образ. Я, конечно, прекрасно знаю утверждение криминалистики, что слиться могут только изображения одного и того же человека…