Знать как знать: практическая философия суфийской традиции.
Шрифт:
В действительности для меня было бы невозможно начать такую компанию, и я сейчас объясню почему.
Слушание и чтение того, что я должен был сказать о суфиях, заставило тех, кто склонен к религии, хлынуть на Восток, став последователями теологических версий суфизма. С равной силой подтолкнуло любопытных и жадных сгруппироваться вокруг западных гуруистических культов.
Остались неосведомленные, те, кто хочет больше узнать о суфизме, - что это такое, и те, кого это совершенно не интересует.
Проведенная работа была весьма успешной, но для большинства она не имела какой-либо более высокой функции, чем любой другой
Вы думаете, я слишком рискую, когда говорю: «Вы никогда не сможете извлечь пользу из моих слов».
Этому есть объяснение: я, напротив, крайне осторожен, и делаю все, чтобы вы не стали моим «последователем», поскольку вижу, что передо мной человек, способный потеряться в ученичестве. Подобный итог, далекий от того, чтобы быть кому-нибудь полезным, означал бы потерю человеческого существа, ведь одержимость, как бы она ни называлась, - это беда.
Так что моя первоначальная «агрессивность» произведет эффект, который никогда не забудется. В результате вы не будете столь податливы внушению.
Наши отношения не станут отношениями учителя и ученика. Но при этом они и не будут отношениями продавца и покупателя.
И это воодушевляет!
Эффект, производимый соответствующей литературой и обрядами, когда они успешно выполняют свою функцию как носители более высокого способа восприятия, зависит от метода, благоприятного случая и обстоятельств изучения.
Нарушать это правило - значит впустую тратить время, сокращать возможности понимания, утвердиться в том, что может казаться глубоким, а в действительности быть мелким.
Мы можем немало преуспеть в получении пользы от подобных концепций, если сделаем их привычной частью потребляемой нами информации. И даже нет необходимости отказываться при этом от самых обычных способов мышления.
Знание подлинной добродетели было почти утеряно, когда невежды, исходя из лучших побуждений, сочли себя вынужденными практиковать и развивать разбавленное учение порой только ради того, чтобы привлечь чрезмерно большое количество людей. В ходе подобной практики они часто пренебрегали законом, согласно которому несколько трансформированных людей могут изменить миллионы; миллионы не-трансформированных людей ничего не могут сделать и никем не могут быть.
Такое утверждение, возможно, не станет популярным, но это не оспаривает его подлинности.
Если кто-то скажет вам: «Два плюс два равняется четырем, это я знаю. Но почему и как может быть, что три плюс один тоже равняется четырем?»
Когда подобный вопрос задает ребенок, ему можно ответить: «Это правда, и я покажу тебе». Затем вы сможете развернуть демонстрацию, потому что в данном случае обладаете следующими преимуществами: вам удастся привлечь и удерживать его внимание, а кроме того, дети обусловлены к принятию определенных предпосылок, одна из которых состоит в
Но если вы имеете дело со взрослым, он не даст вам даже шанса. Фактически он скажет: «Хорошо, покажите, но при этом пользуйтесь только «двойками», - то есть в его терминах. А потом добавит: «Ладно, покажите, но только без этих дурацких и, возможно, зловещих бобов…»
Вот почему ребенка можно обучать с помощью последовательных демонстраций, выстроив единую цепочку аргументов и иллюстративных примеров. И вот почему взрослого едва ли удастся довести даже до стадии разумных рассуждений.
Если бы этот взрослый человек был ребенком, ведущим себя по отношению к вещам из сферы обычного понимания так же, как обычные взрослые ведут себя в отношении высшего изучения, вы без колебаний объявили бы его умственно отсталым или неподдающимся обучению. Ему пришлось бы пройти курс предварительной реабилитационной подготовки…
Людей, которые сами были плохими, история помнит гораздо лучше, чем тех, кто старался сделать дурными других. С добротой дело обстоит иначе. Вы сможете заметить, если потрудитесь проверить это, что помнят не тех людей, которые просто были хорошими, но тех, кто убеждал других быть таковыми независимо от того, являлись они сами добрыми или нет.
Один человек под сильным нажимом, когда я довольно решительно взялся за него по поводу его верований, заорал на меня: «Я знаю, что это неправда, но я верю в это!»
Прежде чем улыбнуться, рассмотрите более известную фразу: «Я верю в это, потому что это абсурдно».
Вера не обязательно должна иметь какое-либо отношение к истине. Предположим, что-то является истиной, но люди могут верить в это потому, что им так внушили, или верят, что данная вещь истинна в силу ее истинности.
Вы можете посчитать подобное трудным для понимания. Трудность, однако, в том, что люди не привыкли думать подобным образом. Если бы на поиски и подлинной и обусловленной веры вы потратили столько же времени, сколько ушло на предположения, будто есть только один вид веры и что среди грубого разнообразия ее форм, порожденных идеологической обработкой или катарсисом, вера сама по себе предпочтительна и важна, - у вас не было бы никаких затруднений в понимании того, что я говорю.
Единственное различие между вами и мной состоит в том, что я потрудился потратить на выяснение этого вопроса время, которым вы распорядились иначе.
Удивительно, как много людей движутся в направлении высшего знания задом наперед. Некоторые, например, предполагают, что все это только психология или психотерапия.
Высшее знание действительно преобразовывает внешнюю жизнь, но при истинном поиске это случается только как побочное явление.
Любой иной подход к знанию будет действовать как простая «обработка», тренировка, не имеющая ничего общего с развитием.