Знатная плутовка
Шрифт:
Николь протерла глаза, присела на своей постели и обвела комнату блуждающим взглядом. Это была ее комната, такая же, как прежде, но кое-что в ней изменилось. Убранство и мебель были все те же, но сундук с игрушками давно убрали. Ее платье больше не висело на любимом кресле-качалке. Николь вдруг с болью в сердце поняла, что снова видела сон. Сон о том далеком счастливом дне, с которого минул уже год. Сон о любимом Жиле, о маме и папе, которых больше нет в живых.
Подавив рыдания, она откинула одеяло и взглянула на дверь, понимая, что никогда уже сюда не вбежит с радостным криком Жиль, никогда отец не назовет ее малышкой, никогда мама не обнимет
Им с Жилем очень понравилось море. Вся семья частенько отправлялась в плавание на маленькой яхте, которую приобрел Адриан и которую, к невыразимой гордости дочери, назвал «Николь». То было чудесное время. Пока не настал роковой день…
В тот день немного штормило, холодный ветер гулял над заливом, вздымая на воде пенистые барашки. Накануне Адриан и Аннабель договорились, что выйдут в море одни: Аннабель очень хотелось побыть с мужем вдвоем. Однако Жиль, склонный ко всяким проделкам, решил преподнести родителям сюрприз. Он задумал пробраться на яхту, спрятаться в каюте и появиться оттуда лишь тогда, когда не будет уже никакой возможности ссадить его на берег.
Если бы Николь не расшибла колено, она отправилась бы вместе с Жилем. Но судьба распорядилась иначе, и Николь осталась в их летнем домике, наблюдая за яхтой с балкона. Ее нога покоилась на ворохе подушек, и Николь с сожалением смотрела, как яхта отвалила от причала и направилась в открытое море. С улыбкой она представила себе неожиданное появление Жиля на палубе. Но ей довелось пережить иную неожиданность, ужасную и непоправимую. Яхта на полном ходу вдруг резко накренилась и завалилась на борт. Прежде чем Николь успела сообразить, что происходит, судно погрузилось в пучину.
Последовавшие за этим часы Николь провела как в кошмаре, отчаянно на что-то надеясь. «Они не могли, не могли утонуть!» – снова и снова, как молитву, повторяла девочка. Друзья семьи Эшфорд прибыли незамедлительно, в том числе и миссис Иглстон. Именно ей выпала нелегкая доля рассказать Николь, что ее родители утонули: их тела приливом выбросило на берег незадолго до заката. О Жиле не было никаких вестей. Полагали, что он погиб, так как отрезал себе путь к спасению, спрятавшись в каюте яхты.
Представив себе последние секунды жизни Жиля, запертого в ловушке, Николь разрыдалась. Случившееся казалось ей невероятным, фантастическим кошмаром. Но это была суровая реальность.
Потерю Жиля Николь переживала даже острее, чем утрату родителей. Как и во многих благородных семействах, отец с матерью были слишком заняты собой, и близнецы больше времени проводили с нянями и гувернантками, чем с родителями.
Для Николь гибель ее семьи была более ужасной трагедией, чем могло казаться со стороны. Она не только потеряла мать, отца и любимого брата. Она осталась совершенно одна. Это было бы не столь мучительно, если бы ее опекунами назначили полковника и миссис Иглстон. По крайней мере, это были близкие ей люди. Но оказалось, что у Аннабель есть сводная сестра Агата, которая вместе со своим мужем Вильямом Маркхэмом заявила о своем ближайшем родстве.
С семейством Маркхэм Эшфорды почти не поддерживали отношений, однако формально их связывали узы родства. Агата и ее муж были назначены опекунами. Опекунами несовершеннолетней Николь Эшфорд и полученного ею огромного наследства. Это решение казалось Николь, чудовищным недоразумением. В комнатах ее родителей отныне поселились чужие люди. Даже комната Жиля не осталась нетронутой: теперь там распоряжался ее семнадцатилетний кузен Эдвард.
Сводные сестры не ладили между собой. И что более важно – Аннабель происходила из богатой аристократической семьи, тогда как Агата, хоть ее мать и вышла в свое время замуж за обеспеченного вдовца, ныне была почти нищей. И вот Николь оказалась на попечении у тети, которую она едва знала и с которой не имела ничего общего, и у дяди, чьи вульгарные манеры заставили отвернуться от него весь цвет местного общества.
Николь прислонилась, лицом к стеклу, но почти ничего не видела сквозь слезы. Если б хотя бы Жиль был жив, дела были бы не так плохи. Будь он рядом с нею, Маркхэмы так не обнаглели бы. А ей вдвоем с братом было бы легче. Но теперь…
Тут Николь вспомнила, что сегодня ее должна навестить миссис Иглстон. На душе у нее стало легче. Размышляя о беде, постигшей миссис Иглстон, она немного отвлеклась от своих переживаний. Полковник скончался две недели назад. Теперь моя очередь утешать, подумала Николь. Мы будем утешать друг друга, и вместе нам будет легче.
2
– Нет, это невозможно! – воскликнула Николь. – Вы не можете уехать. О, миссис Иглстон, скажите же, что это не правда! Зачем вам уезжать? – Николь содрогалась от рыданий. Она не могла смириться с тем, что услышала. Только что миссис Иглстон, стараясь говорить очень мягко и деликатно, сообщила нерадостную новость: завтра утром она уезжает в Канаду.
Миссис Иглстон предчувствовала, что Николь огорчится, но она не ожидала, что огорчение будет таким сильным. На мгновение в ее душе даже возникло колебание. Но выбора у нее не было. Она и так малодушно старалась оттянуть этот разговор, отложила его на самый последний день. Теперь она через силу улыбнулась и произнесла:
– Моя дорогая, я очень хотела бы остаться, и мне будет тебя недоставать. Но мне необходимо уехать. Я просто не могу иначе. – Немного помолчав, миссис Иглстон продолжала:
– Всем нам порой приходится поступать не так, как хотелось бы. И я не исключение. Поверь, дитя мое, меньше всего на свете я желала бы оставить тебя одну в такие времена. Но жить здесь я больше не могу.
– Но почему? – Глаза Николь, подернутые слезами, были полны недоумения.
Бедное дитя, подумала миссис Иглстон. Ей вспомнилось, как погас свет в глазах девочки, когда та узнала о гибели родителей. И этот свет так и не возродился с тех пор. Миссис Иглстон не хотелось думать о Маркхэмах и об их нынешней роли в судьбе Николь. Но она знала, что сама ничем не может ей помочь. И она продолжала свою речь:
– Я знаю, дорогая, что тебе сейчас нелегко. Но пройдет время, через несколько лет ты станешь молодой леди, будешь блистать на балах в Лондоне и забудешь о нынешних временах, как о кошмарном сне.
Миссис Иглстон поняла, что совсем не эти слова ей следовало произнести. Слишком свежи были для Николь воспоминания о лучших днях. Миссис Иглстон почувствовала, что у нее самой на глаза наворачиваются слезы. Она прижала Николь к груди и зашептала:
– О, дорогая! Не плачь! Пожалуйста, не надо! А то и я сейчас разрыдаюсь. Но этим мы ничего не в силах изменить.