Зодчие
Шрифт:
К полудню деренчи забрались в потаенное место и сделали привал до вечера. В дороге они зарезали трех женщин и подростка, которые не могли выдержать бег – упали и волочились на арканах.
Отдышавшись, Булат подошел к толпе полонянников и сказал торжественно:
– Житие просторное кончилось, братие! Великие страдания предстоят нам…
Рана Андрея оказалась не смертельной. Крепка была русская кость, да и в руке татарина, видно, не стало прежней силы. Сабля скользнула вкось, разрезала кожу и слегка повредила череп. Опасность грозила от другого: раненый потерял много крови.
Часа через два после ухода татар
Расслышав журчанье ключа, юноша со стоном пополз к нему. Несколько раз теряя сознание и снова приходя в себя, Андрей добрался до родника, зачерпнул горстью воды, напился. Отдышавшись, залепил рану илом и впал в забытье…
Глава X
Холоп князя Оболенского
Голован остался бы на лесной полянке навек, да спас захожий бортник. [35] Разыскивая в лесу ульи диких пчел, он набрел на раздетого человека. Бывалый лесовик умел лечить раны. Соорудив волокушу, [36] он притащил Андрея на пасеку и выходил его.
35
Бортник – пчеловод.
36
Волокуша – род грубых саней из веток.
– А ты не вовсе бедовик, паря, – сказал он, когда Голован уже мог разговаривать. – Видать, твои красные дни впереди!
– Это как кому на роду написано! – отвечал Андрей. – Вот наставника моего Булата угнали басурманы – я б за него семь раз смерть принял!
– Об нем горюй не горюй: из татарских лап не вырвешь, разве только выкупишь.
– У меня ни алтына… [37]
– Тогда распростись довеку.
Слова бортника, однако, вселили надежду в душу Андрея. Он твердо решил пойти в Москву, заработать денег и выкупить учителя из плена.
37
Алтын – три копейки.
Отблагодарив мужика за добро и заботы, получив от него лапти, рваный армяк да котомку сухарей, Голован отправился в дальнюю дорогу.
Питаясь подаянием, работая у зажиточных мужиков, Андрей подвигался к Москве.
Беда настигла его невдалеке от Мурома.
Голован шел по пустынной дороге, когда показались всадники в теплых кафтанах, в кожаных шапках. Все они были хорошо вооружены: в руках бердыши и рогатины, за плечами луки. Голован сошел в сторону. Но конники окружили его.
– Стой, малый, не беги! – грубо приказал старшой, хотя юноша и не думал бежать. – Куда путь держишь?
– В Москву.
– Хо-хо! Да-а-леко! А у тя отпускная грамотка есть?
Голован испугался. Когда он бродил по Руси с Булатом, у них не раз спрашивали отпускную грамотку. Тогда старый зодчий вытаскивал из сумы указ с печатью, и путников отпускали. Но указ пропал во время татарского набега.
Запинаясь, Голован объяснил, что грамотки у него нет, но он человек свободный, ученик строительного дела.
– Свободный? – усмехнулся предводитель отряда. – Ты нашего боярина Артемия Васильевича беглый холоп, и мы тебя поймали!
– Сколько ни бегай, а быть бычку
– У меня глаз зоркой, дальновидный глаз! – похвалился Волока. – Иди с нами, малый, да не супротивничай, а не то в железа скуем… Амоска, посади его к себе!
Голован видел, что сопротивляться бесполезно, и сел позади Амоски.
Андрею не раз приходилось слышать, как бояре и дворяне, нуждаясь в слугах, по произволу пишут людей к себе в холопы. «Судебник» [38] грозил за незаконное лишение свободы суровыми карами; но кары не устрашали насильников.
Достаточно было боярскому тиуну явиться к наместнику с посулом [39] и заявить: «На сего нашего сбеглого холопа есть у нас послухи», [40] – и попавшему в беду не было спасенья.
38
«Судебник» – собрание законов, составленное при великом князе Иване III Васильевиче, в 1497 г.
39
Посул – взятка.
40
Послухи – свидетели.
Наместник давал на приведенного «правую грамоту» и тем узаконивал холопью его участь. «Написал дьяк – и быть тому так!»
Иным удавалось сбежать, но господа задерживали холопа, где бы потом он ни попался.
Мрачные думы одолевали Голована. Амоска оглядывался на него с состраданием: душа парня еще не очерствела. Когда они отстали на повороте дороги, Амос шепнул:
– А ты, малый, выдумай себе имя!
– Зачем? – удивился Голован.
– Беспонятливый! Да коли «правую грамоту» напишут на твое природное, тебе довеку из кабалы не выбраться.
– Наставление твое исполню! – обрадовался Андрей.
Часа через два группа поимщиков въезжала в усадьбу князя Артемия Васильевича Оболенского-Хромого.
Усадьба походила на маленькую крепость. Привольно раскинувшись на нескольких десятинах земли, она была обнесена высоким бревенчатым тыном, а в воротах стояли сторожа с дубинками.
Один из сторожей ухмыльнулся:
– С добычей?
– Заполевали!
Боярские хоромы красиво возвышались посреди двора. Крыши двускатные, четырехскатные, бочкообразные, шатры разной высоты лепились друг к другу в живописном беспорядке.
Голован невольно остановился, рассматривая здание. Но старшой грубо дернул его за руку и заорал в ухо:
– Эй ты, блажной! Остолбенел?
Андрей вздрогнул, очнулся.
На высоком крыльце стоял княжой тиун Мурдыш, которому донесли о приводе нового холопа. Был Мурдыш приземист и плотен, чуть раскосые глаза смотрели властно. Мурдыш поражал богатством наряда: малиновый суконный кафтан с золотыми нашивками, поверх кафтана накинута враспашку червчатая ферязь [41] с золочеными пуговицами; на голове бобровая шапка. По одежде и осанке тиун мог сойти за боярина.
41
Червчатая – багряная, ярко-малиновая. Ферязь – мужская верхняя одежда.