Золотая акула
Шрифт:
Когда наш кавказский друг закончил речь, мой компаньон, устало и с пониманием усмехнувшись, сказал:
– За машины хозяевам придется платить наличными. Или же – нормальным американским чеком.
– Ну, так и заплатите, – беспечно пожал плечами Тофик, выпустив в потолок струю табачного дыма сквозь выпяченную нижнюю губу.
– У нас нет столько денег, – грустно молвил Соломоша.
– Слушайте, ребята, – вступил в дело я, – давайте по-простому, без всяких фиглей-миглей… Ты, Тофик, загоняешь миллион на мой счет в Штатах, налогов я
– Тебе я верю. Но – не на миллион! – не стал лукавить восточный человек. Затем устало махнул рукой. – Ладно, все понял, сделаем по-иному: деньги вы будете получать частями от наших людей в Нью-Йорке. Нашли пару машин – пожалуйте чек или налик… И так далее. Устраивает такой ход конем? Ты меня извини, Игорь, но вдруг…
– Не вводи ближнего во искушение, – согласился я.
– Да и случись что с тобой, к примеру?
– Готовить контракт? – деловито прервал нашу дипломатию Соломон.
– Не надо, – прозвучал ленивый ответ. – Мы ребята предусмотрительные…
Далее один из соратников Тофика полез в свой портфель, достав уже загодя приготовленные листы с печатями фирмы-покупателя.
Каждая машинка продавалась покупателю – с юридическим адресом в городе Грозном – по тридцать тысяч долларов.
Таким образом, Тофик, выступая посредником в сделке с неизвестными чеченскими коммерсантами, зарабатывал нашими ручками двести тысяч зеленых. Я вспомнил любимую присказочку Соломоши: «Каждый имеет, что имеет…»
Исторгнув завистливый вздох, мой компаньон извлек из ящика стола хромированную машинку и, выдавив с ее помощью на каждом листе контракта печать нашей корпорации, расписался где положено.
– Но хотя бы тысяч двадцать наличными вперед, – проскулил напрасную мольбу.
– Деньги – по ходу пьесы, – последовал бескомпромиссный ответ.
– А если у вас что-то сорвется? – настаивал Соломон. – А мы уже в пути, несем траты… – Он скорбно кивнул на меня.
Тофик, привстав с дивана, хищно усмехнулся, продемонстрировав фарфоровую белизну ровных зубов. Еще месяц назад оскал его блистал вульгарными златыми фиксами.
– Мы, – произнес веско, – конечно, не считаемся, Соломон, но ты прикинь, какую сумму я сэкономил тебе за один только прошлый год, а?
Это был болезненный намек. Глазки Соломоши растерянно замельтешили по сторонам.
– Вот так-то! – не дождавшись ответа, резюмировал Тофик с победным сарказмом. И неторопливо направился к двери, где уже толклись сутуло кожаные небритые субъекты с автоматами под полой.
Возразить что-либо азербайджанцу было невозможно. Да и не стоило дразнить гусей. Оставалось промолчать и собирать чемодан.
– А не поторопились ли мы… – задним числом высказал сомнения Соломоша. – Сорок машин… Найдем?
– Хрена ли делать, коль подписались? – развел я руками.
– А если этот… ну… не поможет?
– Поможет!
– Откуда такая уверенность?
– Оттуда, что если Мопс упустит деньги, у него начнутся судороги, – ответил я. – И пусть бы эти «линкольны» ему пришлось искать на Северном полюсе, он бы их обнаружил и там. Все, привет! – Я втиснулся в пальто. – Давай рублевую массу, эквивалентную одному килобаку, я убываю в кассы «Аэрофлота».
– Но ведь билет стоит меньше…
– На всякий непредвиденный случай. Остаток получишь завтра, по дороге в порт, – успокоил я партнера. – Рейс утром, так что отоспись – завтра меня отвезешь…
– Да-да! – подтвердил Соломоша с готовностью. – Такси – это безумие! Натуральный грабеж!
Я завел «мерседес» и двинулся в дымной автомобильной толчее московского будничного дня по знакомому маршруту – к Фрунзенской набережной, размышляя, насколько же непредсказуема жизнь в своих внезапных поворотах, и отдаленно радуясь тому, что вскоре увижу океан, похожу по деревянному настилу набережной на Кони-Айленд, дыша морским чистым воздухом; вообще как-то развеюсь…
Северная Атлантика – увы – не тропики; черноватая нью-йоркская водичка не чета синим волнам теплых морей, но что посылает судьба, тем и утешимся.
Сергей Одинцов
Полковник Одинцов, начальник отдела ФСБ, томился в приемной главы управления, то и дело открывая служебную папку с документами, лежавшую у него на коленях, и перебирая листы бумаги, увенчанной грифами «Совершенно секретно».
Информация, пришедшая от агента и предназначавшаяся для доклада руководству, была бесспорной в своей правдивости, актуальности и даже, как казалось полковнику, сенсационной по сути, однако грызли Одинцова сомнения: как расценит руководство сведения, касающиеся интересов, а вернее – махинаций одного из высших лиц государства?
Информация – оружие обоюдоострое, им можно убить противника, но можно и смертельно пораниться самому. Сей факт полковник уяснил давно. К тому же еще вчера, будучи в гостях у одного из генералов министерства внутренних дел, услышал он от него следующую историю: при докладе президенту страны о проворном вице-премьере, погрязшем в мафиозных играх с алюминием, прозвучало следующее:
«И вот еще факт: на свадьбе своей дочери он подарил ей сверток со ста тысячами долларов наличными…»
«Но ведь дочке же!..» – с укоризной отозвалось Его Наипревосходительство.
Вот так. Какие еще комментарии, кроме тех, что и у президента две дочурки, и подобного рода подарки им наверняка не в диковинку.
А потому, с сомнением поджимая губы, перелистывал Одинцов секретные бумажки, преисполняясь тоской и сознавая, что, ознакомившись с ними, нечто подобное способен изречь и генерал, чудом державшийся в своем кресле при всей осведомленности о государственных делах и деятелях, их осуществляющих.
Адъютант снял трубку звякнувшего внутреннего телефона. Выслушав указание, небрежно кивнул Одинцову на ведущую в кабинет руководства дверь, приглашая к аудиенции с властительным монстром.