Золотая гондола

Картленд Барбара

Тогда, в первый вечер, она слишком устала, чтобы оценить по достоинству те ткани, которые выбрал для нее сэр Харвей. Сейчас она не могла оторвать глаз от великолепной фактуры парчи и бархата, изящного рисунка вышивки и тончайшего кружева.

Сэр Харвей тем временем читал записку герцога.

– «Обладательнице самого прекрасного лица во всей Италии, – прочитал он вслух. – Пославший эти скромные подарки надеется, что они будут приняты с улыбкой». Поэтично, не правда ли?

– Мне он не нравится, – ответила Паолина.

– Но он все-таки герцог, – напомнил

ей сэр Харвей. – И если бы не он, нам предстояло бы путешествие гораздо более долгое и утомительное. Как мне сказали, бурчиелло герцога считается самым удобным и роскошным судном на всем побережье.

– А что из себя представляет бурчиелло? – спросила Паолина.

– Это что-то вроде плавучего дома, – ответил сэр Харвей. – Там три каюты; одна длинная в середине, две поменьше по бокам, а на носу и корме находятся помещения для слут. Такое судно развивает вполне приличную скорость. Путешествие от порта, где оно находится сейчас, до Венеции займет у нас около восьми часов.

– Это замечательно! – воскликнула Паолина. – Хотя я была бы довольна гораздо больше, если бы с нами не было герцога.

– В этом я с вами согласен, он достаточно неприятный человек, – сказал сэр Харвей.

Паолина удивленно взглянула на него. Ее поразил тон, которым это было сказано. Только вчера он доказывал ей обратное, говоря, что, возможно, интерес герцога к ней вполне серьезен, а если нет, то она сможет сделать его таковым.

Она вопросительно посмотрела на него, ничего не говоря, пока сэр Харвей не объяснил несколько извиняющимся тоном:

– Я слышал, что скоро будет объявлена помолвка его светлости с принцессой Виолеттой д'Эсте.

– Мне очень жаль, что вы разочарованы, – сказала Паолина.

– На самом деле нет, – ответил он. – В своих планах, раздумывая о возможных кандидатурах, я никогда не заходил так далеко, до герцога – по крайней мере, до герцога Феррары.

– Но вы все равно надеялись, – заметила она, улыбнувшись.

– Да, черт возьми! – воскликнул сэр Харвей. – Потому что нет таких препятствий, которые не смогла бы преодолеть умная женщина, и нет таких крепостей, которые бы не взяла красота. А если говорить начистоту, вы очень красивы, Паолина.

– Самое забавное, что это обнаружилось только сейчас, – смеясь сказала Паолина. – Правду говорят, одежда красит человека. Раньше, когда я была плохо одетой дочерью неудачливого игрока, никто не обращал на меня внимания.

– Но кто-то должен был, – возразил сэр Харвей.

Паолина пожала плечами.

– Посетители казино, обрюзгшие старики, которых интересует только наличие вина в их бокале и то, какая карта им выпадет. Или вечно безденежные молодые люди, которые могли провести со мной несколько часов между раздумьями о том, как бы избавить своих знакомых мужчин от лишних денег, а женщин от излишней добродетели.

– Это звучит не слишком заманчиво, – заметил сэр Харвей.

– Да, пожалуй, – вздохнув ответила Паолина.

– Но теперь вы можете забыть обо всем этом.

Говоря это, он проследовал через всю комнату туда, где в низком кресле сидела Паолина,

наблюдая за меняющимся выражением его лица.

– В самом деле? – спросила она.

Он взглянул сверху вниз в ее темные глаза и поразился их глубине. Ее миниатюрное, правильной овальной формы лицо было таким прелестным, что невозможно было поверить в то, что страдание может соседствовать с такой красотой.

– Что вы имеете в виду? – спросил сэр Харвей.

– Я имею в виду, – тихо ответила Паолина, – что, если вы вдруг устанете от меня, если вам надоест искать мне мужа, тогда я снова вернусь к тому нищенскому и безрадостному существованию, к которому я привыкла. Но теперь это будет для меня еще тяжелее, так как я уже познала другую жизнь, ту, которую показали мне вы.

– А если я пообещаю, что не устану от вас? – спросил сэр Харвей.

Ее лицо на мгновение прояснилось.

– Я очень хотела бы быть в этом уверенной, – сказала Паолина. – Прошлой ночью, когда вы ругали меня за нелюбезное поведение с герцогом, я не на шутку перепугалась. Я поняла, что у меня очень шаткое положение, так как я полностью завишу от вас. Поэтому я не могу не задаваться вопросом, что со мной будет, если вы меня бросите.

Сэр Харвей наклонился и взял ее руки в свои.

– Паолина, зачем вам себя мучить? – спросил он. – Неужели нельзя воспринимать все это как есть, как веселое, рискованное и немного безумное приключение? Согласитесь, что есть что-то забавное в том, что мы пытаемся перехитрить сливки высшего общества одного из наиболее помпезных городов мира. Я вас уверяю, венецианцы сами о себе думают только в превосходной степени. Ну а мы совместными усилиями смахнем с них немного высокомерия.

– Вы-то, конечно, – ответила Паолина, – но я для этого недостаточно умна.

– А от вас этого и не требуется, – ответил сэр Харвей, – при такой эффектной внешности.

При этих словах он вытащил ее из кресла и, обняв за плечи, подвел к роскошному зеркалу, висевшему на противоположной стене.

– Посмотрите на себя внимательно, – приказал он.

Она подчинилась и увидела совершенно не известную ей особу вместо знакомого отражения, к которому она привыкла за восемнадцать лет. Там не было той скромной, ничем не примечательной девушки, которую она ожидала увидеть.

Вместо этого в зеркале отражалась юная женщина с блестящими, уложенными по последней моде волосами, с губами цвета кармина, одетая в великолепное, сшитое точно по ней, глубоко декольтированное платье, которое выгодно подчеркивало каждый изгиб ее фигуры. Ослепительно белая кожа, немного тронутая розовым на щеках, и длинные темные ресницы, обрамлявшие глаза, довершали общую картину.

– Это не я, – тихо, почти испуганно произнесла Паолина.

– Конечно, – ответил сэр Харвей. – Девушка, которая плыла на «Санта-Марии Лючии», – так, кажется, назывался этот несчастный корабль, – утонула в шторм, как и остальные пассажиры. А перед собой вы видите мою сестру, Паолину Дрейк из Лондона, красота которой произвела сенсацию даже на приемах в королевском дворце.