Золотая кровь

Глебов Виктор

— Я думаю, ничего кардинально менять не будут, — важно изрёк один из парней, тот, что в очках-авиаторах.

За время разговора я успел запомнить, что его зовут Рома.

— Ну, что-нибудь придумать придётся, — ответила ему именинница.

— Да, без этого никак, — качнула головой Марина. — Девятьсот шестьдесят девять лет — и так очень приличный срок.

— Да уж! — рассмеялся Рома. — Я бы не отказался столько прожить!

— А кто бы отказался?! — фыркнул его приятель.

Кажется, его звали Костя.

— А ты что думаешь? — обратилась ко мне Марина.

Я

чувствовал направленные на меня взгляды, хотя смотрел на неё. Всем хотелось знать мнение Экзорциста.

— Всё пройдёт, как и планировалось, — пожав плечами, сказал я.

— То есть, их мозги запишут на компьютеры? — Марина сморщила носик. — Но это же… ещё не приняли.

— Куда денутся? Примут, — ответил я. — Вопрос времени.

— Его, кстати, не так много осталось, — заметила Вика. — Через месяц Новый год.

— Да, а снег ещё ни разу не выпадал! — жалобно объявила одна из девушек. — Раньше в это время уже сугробы лежали.

— В прошлом декабре только в двадцатых числах пошёл, — авторитетно заявил Костя. — Правда, тут же и растаял.

— Да нет, он выпал раньше, — возразила Вика, и разговор переключился на погоду.

— Трудно представить, что нами будут управлять машины, да? — сказала мне Марина. — Мы уже так привыкли к Мафусаилам, что даже… страшновато, — она улыбнулась, показывая, что говорит не совсем всерьёз.

Я пожал плечами.

— Думаю, мало что изменится. Мафусаилы они и есть Мафусаилы. Что живые, что записанные в компьютер.

— Мне это не представить даже: взять разум и поместить в железную коробку!

— Не всё так просто. Будущие носители сознания Мафусаилов представляют собой биомассу, так что в некотором роде тоже являются живыми.

— Но это ведь не то же самое, верно? Они всё равно будут компьютерами?

— Искусственными разумами. С большим опытом.

— Всё равно… это не то.

На сцене появился конферансье в костюме придворного шестнадцатого века. Алый и золотой были проакцентированы зелёным, кучерявый парик спускался чуть ли не до колен, пряжки на туфлях сверкали искусственными алмазами, так что выглядел он шикарно. Если, конечно, вы любитель ряби в глазах. Публика хлопала и свистела — похоже, большинство посетителей его знали. Марина тоже зааплодировала.

— Это Жак! — сообщила она мне так, словно приглашала разделить восторг с остальными.

— Дорогая публика! — восклицает конферансье. — Сегодня, как и каждый вечер, вас ждёт удивительное и волнительное представление!

В ответ ему раздались дружный смех и улюлюканье. Похоже, люди знали, зачем пришли.

— Самое знаменитое в нашем городе эротическое шоу! — объявил конферансье, вскидывая руки. — Только здесь, только для вас! Я представляю вам Георга и Эвелину!

Раздались дружные и бурные аплодисменты.

— Тебе нравится БДСМ? — спросила Марина.

Неожиданный вопрос.

— Даже не знаю.

— Только не говори, будто понятия не имеешь, что это такое! — фыркнула она.

— Бондаж, доминирование, садо-маза? — припомнил я, надеясь, что не ошибся.

— Да. Но здесь показывают сибари. Это японское искусство эротического связывания.

Слышал по такое?

— Приходилось.

— А видел?

— Только на картинках.

— Тогда тебе повезло, — улыбнулась Марина. — Лучше один раз увидеть, чем…

Конец фразы потонул в овациях, которые зрители устроили появившимся на сцене полуобнажённым мужчине и женщине. С потолка спустилось не меньше дюжины ярко-красных верёвок. Ди-джей включил психоделическую мелодию с размеренным ритмом. Прожекторы заскользили по телам мужчины и женщины, свет переходил из красного в синий, а затем — в фиолетовый и розовый. Из-за кулис появился дым. Он растекался по сцене, медленно завихряясь.

Мужчина блестел от масла, его мышцы рельефно выступали под загорелой кожей. Он поймал одну из верёвок и ловко обмотал ею правую лодыжку женщины. Затем обвязал икру и бедро, сплетая множество причудливых узлов. Женщина запрокинула голову и сделала мостик. Мужчина поймал другую верёвку и принялся за руки партнёрши. Через пять минут она была оплетена до самых плеч. Постепенно вся женщина оказалась перетянута верёвками. Мужчина сделал кому-то знак, и она оторвалась от сцены, поднимаясь в воздух. Он стал раскручивать её, так что верёвки переплетались в канат.

— На самом деле это не больно, — проговорила Марина.

— Думаешь? — отозвался я, наблюдая за представлением.

— Я знаю.

Женщину опустили, и из-за кулис появилась одетая в длинное золотое платье девушка с тонким кинжалом в руке. На её набелённом лице застыла широкая улыбка. Между алыми губами сверкали, словно фарфор, зубы. Она протянула кинжал мужчине и исчезла. Он перерезал верёвки. Его партнёрша поднялась, встала рядом с ним, и они поклонились публике. На теле женщины виднелись красные и белые полосы. Зрители яростно аплодировали, некоторые даже встали. Товарищи со смехом усадили их обратно.

Мужчина и женщина покинули сцену, зато на неё вышел Жак и поблагодарил зрителей за внимание, а заодно пообещал, что следующее выступление, которое состоится завтра, также их не разочарует. Лично я не увидел в нём ничего особенного, но, кажется, в зале собрались ценители сибари, поскольку публика была в восторге.

Представление было закончено, и несколько мускулистых парней выбежали на сцену, чтобы собрать и унести разрезанные верёвки. Ди-джей запустил танцевальную композицию, всё замелькало, засверкало и закружилось.

Мы коротали вечер, и, когда я посмотрел в очередной раз на часы, на них уже было почти девять.

— Тебе не скучно? — спросила Марина. — Хочешь, поужинаем в другом месте?

— А как же Вика?

— А что с ней?

— У неё же День рождения.

— Ну, и что? Подарок я ей уже вручила. Ну, так как? Сваливаем?

Я обвёл взглядом пляшущих людей и кивнул. Да, эта вакханалия явно не по мне.

— Почему бы и нет?

Едва ли где-то будет хуже, чем здесь.

Мы быстро простились, расплатились, Марина поцеловала Вику в щёку и пообещала непременно позвонить, как только сможет. Мы ушли, сопровождаемые понимающими взглядами Марининых друзей.