Золотая ловушка
Шрифт:
Берг внимательно слушал неожиданную дискуссию. Маша спохватилась: может, не все ему надо слушать, очень внимательному немцу?
— У вас как там, в Германии, относятся к территориальным спорам? — с улыбкой спросила она.
— У нас нет территориальной проблемы, — скорчив глупую фельдфебельскую физиономию, отбарабанил Берг. — Границы в Европе не подлежат пересмотру!
— О! — захохотала Маша. — А ведь могли бы кой-чего назад потребовать. И еще неизвестно, может, на волне перестройки и горбимании и получили бы.
Поляков засмеялся
Пейзаж менялся: то над головой смыкались ветки тонких кривых березок, то приходилось пересекать каменистую осыпь, оскальзываясь и проваливаясь в мелкий щебень странного желтоватого цвета.
Вдруг Маша шарахнулась в сторону от разбойничьего свиста, который вдруг раздался из груды камней. Но вместо страшного Бармалея из-под них поднялись клубы пара, а затем хлестнул вверх метра на три фонтан горячей воды.
Берг замер на месте, потом суетливо сорвал с плеч рюкзак, достал «разгрузку» с аппаратурой, начал расчехлять камеру. Но фонтан медленно сбавил высоту и через полминуты совсем опал, оставив после себя лишь облачко пара.
— Фумарола, — как само собой разумеющееся изрек Поляков. — Мы идем по основанию вулкана, тут их много, фумарол, — то пар вырывается из недр, то кипяток, поэтому и говорю, не сходите с тропы, до нее не достанет нигде, проверено.
Берг продолжал стоять с камерой на изготовку, до того напоминая Маше кота, караулящего мышиную норку, что она даже рассмеялась. Но камни лежали смирно, словно и не они только что плевались кипятком и паром.
— Да тут теперь, может, через сутки выброс повторится, ждать бесполезно, не расстраивайтесь, по пути нам еще не раз такое чудо попадется, — утешил огорченного фотографа Поляков. — Камеру только не зачехляйте.
Двинулись дальше.
Часа через полтора решили сделать привал, поесть, отдохнуть. Поляков и Берг пошли собрать хвороста, Маша распаковала продукты. Пока Поляков варил на костре какой-то, как он выразился, «кондёр», Берг шастал вокруг, снимая какие-то ветки, кусты, огромные, чуть не в человеческий рост, лопухи. Маша насобирала ярко-желтого лимонника, нашла лиану актинидии с крупными, спелыми до прозрачности ягодами, по вкусу похожими на мускатный виноград.
Поев на удивление вкусной жидкой каши с тушенкой, запив ее душистым чаем с дымком и лимонником, путешественники полежали на нагретой солнцем хвое и двинулись дальше.
Еще один сюрприз ждал их через час пути. На обочине Маша увидела высохшую лужу с какими-то копошащимися в ней букашками. Глянцевое глинистое дно было разрисовано полосками, в масштабе повторяющими очертания самой лужи. И вдруг дно на глазах растрескалось, из него полезла вверх какая-то глиняная масса, набухая и лопаясь круглыми пузырями и впрямь как кипящая на плите манная каша, только желто-серого цвета. Пузыри становились все больше, «каша» все валила и валила вверх, как из волшебного горшочка. Вот уже она заполнила всю глянцевую поверхность и продолжала кипеть. Берг как сумасшедший щелкал камерой, подсовываясь чуть не в самую глину.
— Осторожней, она горячая, — вполголоса предупредил Поляков, но тот лишь посмотрел затуманенным взором, очевидно не поняв ни слова.
— Горшочек, не вари! — смеясь, воскликнула Маша.
Глина, как по команде, перестала вспухать и булькать и медленно оседала, снова оставляя тонкие засыхающие полоски на вогнутом глянцевом дне.
— О, как жаль, что все так быстро! — разочарованно развел руками Берг. — Я не имею такой реакции, чтобы сразу выбрать хорошую точку съемки.
На ночлег решили остановиться у небольшого озера в распадке. Поляков развел костер, вскипятил чай, ужинали сухим пайком — тушенкой и галетами.
Сидя у костра, они наслаждались чаем с дымком, красными бликами заходящего солнца на шелковой воде, густой тишиной, разлитой в воздухе, как вдруг ее нарушил необыкновенный шелест. Словно на землю обрушился шумящий лес. Маша подняла голову и вскрикнула от изумления.
Над озером кружили сотни больших птиц, подсвеченных снизу красным солнцем. От этого широко раскинутые громадные крылья казались розовыми.
— Лебеди! — негромко сказал Поляков. — Сбиваются в стаю, на зимовку полетят.
Лебеди делали круг над озером и волнами планировали на воду, тормозя раскрытыми крыльями и изгибая назад тонкие шеи. Волна приводнялась за волной, и вскоре вся поверхность озера покрылась сотнями птиц.
Потрясенная, Маша не могла сказать ни слова. Берг как сумасшедший щелкал камерами.
Лебеди охорашивались, поправляя яркими клювами перья на груди, ощипывая крылья, многие уже кормились, смешно, как утки, засо вывая голову в воду и поднимая жирные хвосты.
Маша, Поляков и Берг часа полтора не могли сдвинуться с места, наблюдая за прекрасными птицами. Когда совсем стемнело, лебеди стали сбиваться в плотные группы подальше от берега, как-то по-особому укладывать крылья и шеи. Часть из них — видимо, дозорные — продолжали плавать вдоль берегов, грациозно поворачивая маленькие головки в разные стороны…
— Боже мой, ничего подобного не только видеть, но и представить себе не могла, — выдохнула Маша. — Только ради одного этого стоило прилететь.
Довольный вид Берга говорил сам за себя: наверняка он сделал уникальные кадры, которые не стыдно будет показать на любой выставке.
Пора было устраиваться на ночлег. При свете фонарика Берг на удивление быстро поставил палатку, гостеприимно распахнул ее полог. Но Поляков предпочел растянуть пленочный тентик в форме крыши, под которую помещался ровно один спальник.
Маше было слегка неловко лезть в палатку Берга, где впритык размещались два их спальника. Но тот, как всегда, проявил деликатность, позволив ей первой занять место. Маша заснула, едва застегнув длинную «молнию» на спальнике, и спала как убитая.