Золотая Орда и зарождение казачества
Шрифт:
Роль казаков в южно–русских степях приобрела такое значение, что уже в 1505 году крымский хан писал: «От казаков страх в поле». Жалобы Турции, Крыма и ногайцев на «разбои казаков», начиная с первых лет 16 столетия, не прекращались, что в значительной степени отражалось на их отношениях с Москвой. Москва на эти жалобы отвечала то же, что представляли в своих отписках казаки: «На поле ходят казаки многие: казанцы, крымцы, черкесы и иные баловни казаки, и наших окраин казаки, смешиваясь, ходят и эти же люди как вам, так и нам тати и разбойники».
Обмен послами между Турцией и Москвой продолжался. В 1415 году из Москвы послом в Турцию был Коробов; в 1417 — Головков; в 1521 — Губин. Со стороны Турции в Москву также все время присылались посольства. Безопасность путешествия между Крымом и Москвой составляла одну из первых забот Москвы и Турции. Пути из Крыма в Москву проходили — первый и главный, — по течению Дона, через земли, занимавшиеся казаками; второй, так называемый, «Лазной», которым велись все нападения на московские владения
Поэтому местом передачи посольств было принято низовье Дона, на полпути от Азова к Нижним Раздорам. За свою службу казаки получали жалованье ют Москвы и Турции. В отношении Москвы служба казаков состояла не только в сопровождении послов, но и общей борьбе против Турции и ею покровительствуемых азиатских орд. От Москвы казаки получали в виде жалованья, Во-первых, часть недостающих предметов питания: хлеб, просо, пшеницу и предметы вооружения: пушки, порох и свинец. Все казачьи городки, каждый в отдельности, или близко один от другого расположенные, прочно укреплялись: обносились общим валом и рвами. На валах располагались пушки, которые им доставлялись Москвой. Что касается вооружения, то казаки предпочитали сабли, — а также лук и для осадного боя — арбалет. Деятельность казаков часто не совпадала с политикой Москвы, что приводило к неприятным для той и другой стороны переговорам и переписке, но Москва никогда не прерывала связи с донскими казаками и донские казаки, несмотря на многие частые вмешательства Москвы в их внутренние дела, никогда не проявляли стремлений к разрыву с Москвой.
В Международных сношениях, на Западе, большим почетом, даже в ущерб московскому двору, пользовались послы крымского хана. Здесь действовало не сознание необходимости дружбы с крымскими ханами, говорит историк С. Соловьев, — а предание о прежних, недавних отношениях к татарским ханам. Предание это было сильно и вело к странности, — московские князья в международных сношениях требовали равенства с германским императором, турецким султаном, но не решались требовать этого от крымского хана. В отношении же польско–литовского короля престиж Москвы настолько поднялся, что они ставились ниже московского князя. Отношения с Крымом и окружающими ордами Астрахани и Казани продолжали быть исключительно тяжелыми.
В Ставке крымского хана отношения к московским послам были унизительные. Прибывая в Ставку, послы встречались при входе ордой поджидавших князей, царевичей, мурз и других людей, которые требовали «поминок» и перед послом клался «батог», через который посол не имел права переступить, не. заплатив предварительно поминок. То же повторялось и при входе в дом хана. За неуплату поминок послы. подвергались насилиям и всяческим унижениям, часто сажались в «цепи». Для охраны послы брали с собой станицы казаков, сопровождавшие их в Крым, татары грозили и казакам расправой и отправкой их в «Сарай», если они будут вмешиваться в посольские дела. В отношении казаков угрозы оставались только угрозами, так как казаки сами нередко врывались в Крым и платили татарам тем же.
Психология покорности, однако, начинала изживаться и князь Василий, посылая послов, наказывал ям, чтобы они «пошлин никому ни под каким видом ни царю ни царевичам, ни князьям, ни царевым людям никак ничего не давали. Если же бросят перед послом «батог» и станут просить пошлины у батога, не давать; а идти прямо к царю через батог; а если у дверей царевых станут просить пошлины, и тут ничего не давать… Пусть посол всякий позор над собой вытерпит, а пошлину не должны дать. «Не напишется хан братом князю в «шертной» грамоте, то грамоту не брать». Подписи в грамотах пока что ставились по татарской формуле: «Царь шлет много, много — тюклон». Все же страх перед нашествием татар изживался медленно, и в то время, как московские войска решительно вели наступательные войны и, за малым исключением, успешные против Запада, против Крыма и даже Казани, Москва бессильна была вести оборонительные войны. В не лучшем положении в отношении Крыма находилась и Литва и Польша. Литовский князь Сигизмунд ежегодно платил крымскому хану 7500 червонных и на такую же сумму, сукон, выговаривая, что деньги и сукна будут посылаться
Крымским ханам, даже ставленникам Москвы, московские князья писали: «нашему брату…», со стороны же астраханских ханов отношение к московским князьям оставалось, каковым было при ордынских ханах. Ханы, несмотря на дружественные отношения, писали «себя отцами московским князьям, и требовали дани… сопровождая эти требования угрозами…» В Казани был ставленник Москвы хан Магмет-Аминь; соперник его находился в качестве пленника в московских владениях и жил в заточении. После смерти того и другого в 1518 году встал вопрос — кому быть ханом Казани. Крымский хан Магмет-Гирек стремился, чтобы все татарские владения находились в руках одного рода Гиреев, чему Москва должна была препятствовать всеми силами. Он прислал московскому князю «шертную» грамоту, по которой обязывался быть с ним за одно на Литву, прекратить грабежи, не брать пошлин и не бесчестить московских послов, — с тем, чтобы великий князь был за одно на детей Ахметовых, т.е. казанских ханов, являвшихся московскими ставленниками. Но ко времени, когда грамота эта была привезена послом крымского хана, царь Василий назначил уже преемника умершему хану, — внука Ахметова, противника крымских Гиреев, хана Шиг-Алея, выехавшего из Астрахани еще о своим отцом и владевшего одним из мещерских городков. В Москве объясняли это назначение тем, что–казанцы просили о его назначении. Хан не мог примириться с этим положением, и в Казани началось недовольство против Шиг-Алея, потому что он Во-всем слушался Москву, и при нем находился московский воевода. В Казани составился заговор и в, 1521 году брат крымского хана, Саип, с крымскими войсками появился у Казани и город сдался ему без. сопротивления. Шиг-Алей и воевода были выпущены в Москву, но посол и торговцы московские были ограблены и задержаны. В Крыму были сторонники Москвы, которые сообщили, что хан Магмет-Гирей с большими силами собирается на Москву, и что у него были послы из Казани, и хан дал им царевича и под охраной войск отправил в Казань. Хан Магмет-Гирей решил вооруженной силой укрепить свое влияние в Казани. С этой целью он послал предложение астраханскому хану идти с ним против Москвы. Но ханы астраханского царства были в союзе с Москвой. После того, как вся полоса между Волгой и Доном была очищена казаками от ногайских орд и находилась под неусыпным казачьим контролем, с тех пор владения астраханского хана были в полной безопасности с этой стороны и порывать с Москвой не было никакого резона. Астраханский хан, Усеин, идти против московского князя отказался.
Крымский хан Магмет-Гирей с войсками появился на линии реки Оки. Против них были высланы русские войска отдельными отрядами, которые в отдельности каждый, были татарами потеснены, татары рассеялись по стране и занялись грабежами. В то же время со стороны Казани хан Саип с войсками вторгся в нижнегородские и владимирские земли и опустошал их. Великий князь Василий в это время собирал войска в Волоке и правителем Москвы оставил крещеного татарского царевича Петра.
В Москве было решено начать переговоры с крымским ханом. Для переговоров был послан царевич Петр, и был заключен мирный договор на условиях, что Москва будет платить Крыму дань, и в пользу казанского хана уплатит 60000 алтын. После подписания договора Магмет-Гирей отошел с войсками в сторону Рязани. При хане с днепровскими казаками находился бежавший в Литву из Москвы, Евстафий Дашкович. Они с ханом решили взять Рязань, но так как силой взять ее не могли, то решили применить обман. Они вступили в переговоры с воеводой Хабар Семским, начальствовавшим в Рязани. В Рязань были впущены ханские послы с договорной грамотой о мире с Москвой. На сдачу рязанцы не согласились и отправили послов обратно, которые уходя, оставили в руках рязанцев договорную грамоту. Татары направились на Астрахань, которая была взята. Но ногайские князья неожиданно напали на стан Магмет-Гирея, убили его и много татар, и, преследуя остатки его войск под начальством его сыновей, вторглись в Крым и начали его опустошать. В то же время союзник убитого Магмет-Гирея, Евстафий Дашкович, с днепровскими казаками с другой стороны ворвался в Крым и тоже подверг его разрушению.
Москва, избавившись от Крыма, должна была избавиться от крымского ставленника — хана Казани. В Крыму после гибели Магмет-Гирея ханом стал его–брат, Сайдат-Гирей, который потребовал, чтобы московский князь уплатил обещанную сумму в 60000 алтын в пользу казанского хана. В Крым был послан посол, которому был дан строгий наказ, чтобы никаких пошлин никому не давал, не обещал уплаты обещанной суммы и ни в коем случае не давал согласия, чтобы ханский стол в Казани занял Саип-Гирей, который, по объяснению Москвы, занял стол без согласия московского князя, и посла и торговых людей московских ограбил, что нигде не делалось.
Против Казани были двинуты московские войска. Хан Саип испугался, оставил в Казани своим преемником тринадцатилетнего хана Сафа-Гирея и сам бежал в Крым. Казанцы обратились с просьбой, чтобы великий князь утвердил ханом Сафа-Гирея, для чего было послано в Москву посольство. Согласие было дано, и, чтобы привести хана к присяге, из Москвы было послано посольство, но Сафа к этому времени изменил свое решение, нанес оскорбление московскому послу, после чего было решено применить против него вооруженные силы.