Золотая падь

Берег реки был высок и обрывист. Сергей долго карабкался вверх по камням, цепляясь за редкий кустарник. Зубами он крепко сжимал изъеденный ржавчиной кинжал. И когда, наконец, трудный путь остался позади, мальчуган взял кинжал в руку и, переведя

дух, бросился к разведенному под высокой лиственницей костру.

— Дед! — крикнул он еще издали. — Смотри-ка что я нашел!

Иван Федотыч отложил в сторону ложку, которой мешал в котелке уху, и, щурясь от яркого майского солнца, из-под ладони посмотрел на внука.

— Волны подмыли берег, — торопливо рассказывал Сергей. — Вниз упала глыба земли, а в ней был…

Он протянул деду клинок. Федотыч долго вертел его в заскорузлых пальцах, пощелкал ногтем по металлу и заключил:

— Лет сто в земле пролежал. Эк, ржа сталь съела.

— Интересно, кто его потерял? — задумчиво произнес мальчуган.

— Мало ли кто, — ответил Федотыч, снова склоняясь над котелком. — Приискатель, бродяга, охотник… Много всякого народу тайга повидала.

Он отвернулся от костра и кивнул на стоящее у лиственницы старое шомпольное ружье:

— Ведь этот дробовик тоже в тайге найден.

— В земле?

— Нет, — покачал головой дед. — Не успел его перегной скрыть. Нашли скелет человека, ружье, да сумку золота.

— Давно это было?

— Давно. Я еще парнем ходил.

Федотыч умолк. Долго смотрел он за реку, где дыбились дикие сопки, словно старался увидеть там следы забытой таежной драмы. Но сопки, как всегда, были угрюмы и неприветливы. Высокой зубчатой стеной тянулись они по берегу реки, скрывая горизонт, и солнце, казалось, вот-вот зацепится за острые вершины гольцов.

Дед вздохнул и, теребя пальцами седую бороду, начал:

— Жил у нас в деревне охотник Степан Баев. Невзрачный был мужичишка: маленький, слабосильный, а в охоте большую удачу имел. Больше всех с промысла пушнины приносил. Надо сказать по правде, любил он свое дело. Днем и ночью в тайге пропадал. Потому, видно, и везло ему.

А только стал народ с некоторого времени примечать, что остыл Баев к охоте. Ходить-то в тайгу ходит, а пушнины почти не приносит. Зато зажил не в пример лучше. Дом каменный под железом выстроил, рысаков орловских купил, обстановку городскую завел. Удивляются люди: откуда деньги берутся?

Пошли тут про Баева разные слухи. Одни говорили, что купца он ограбил, другие — что клад нашел, третьи — что будто бы промыслом нехорошим занялся…

— Каким? — перебил Сергей.

— Были такие бандиты, что следили, когда эвенки с охоты возвращались, — объяснил Федотыч. — Подкараулят и — пулю в спину. Пушнину забирали себе. За большой грех не считалось… Вот в таком-то «промысле» и подозревали Баева.

Однако, все это оказалось неправдой. Не знаю уж каким путем, но только стало известно, что нашел Степан в тайге золото. Да не какое-нибудь пустячное месторождение, а прямо, можно сказать, золотой «карман». Что ни копнешь, то самородок. И нет,

будто бы у того «кармана» никакого дна.

Начали тут старатели приставать к Баеву: возьми, дескать, в компанию. Просили добром, домогались угрозами, но ничего не добились. Степан знай помалкивает, да в рыжий ус ухмыляется. Даже сыну родному, Максиму, и то не открыл тайны.

И вот ушел раз Баев в тайгу, а назад не вернулся. Ждал-ждал его Максим — не дождался. Снарядил артель и пустился на розыски. Долго бродили по сопкам и нашли одни кости, ружье, да кожаную сумку с золотом… Почему Степан умер — так и осталось неизвестным.

Бросился тут народ со всей округи в сопки. Всю тайгу обшарили, а золотого «кармана» так и не нашли. Попалось кое-кому золотишко, да не то, которого искали. Крохи…

Иван Федотыч умолк, бросил в костер сухих веток. Огонь на минуту затаился, потом красные языки с треском взметнулись вверх. В котелке забулькала уха.

— А как попало к тебе ружье? — после долгой паузы спросил Сергей.

— У Максима на цепного пса выменял. Не охотничал он, Максим-то, а мне дробовик приглянулся. Шомпольный, а двух бескурковок за него не возьму. Расшатался, правда, но бьет еще здорово. Ложе только надо новое сделать, это уж совсем сгнило.

— А где теперь Максим?

— Уехал. Говорят, в Белоруссию. Нет от него с тех пор никаких вестей.

Сергей начал стирать песком ржавчину с найденного кинжала. Но сделать это оказалось нелегко. После безуспешных попыток мальчуган прекратил свою работу.

— Дед, — произнес он вдруг. — А что если бы мы с тобой нашли тот «карман»? Вот богатство!

— Зачем оно? — удивленно поднял мохнатые брови Федотыч. — Прожить нам и пасеки хватит.

— А государству? Ты подумай-ка, сколько на то золото можно построить танков да самолетов!

— Это — другое дело, — ответил дед. — А только что языками зря трепать. Пустой разговор. Давай-ка лучше уху есть. Сварилась.

Солнце клонилось к горизонту, когда Иван Федотыч и Сергей возвращались домой. Еле заметная, протоптанная дикими козами тропа вилась между сопок по узкой пади. Кругом тянулись сплошные заросли кедрача, непроходимые завалы бурелома, поросшие частым подлеском. Тропа то и дело терялась, и тогда дед находил дорогу по старым, заплывшим смолой, затескам.

Сергей шел молча. Изредка перекидывая с плеча на плечо старое ружье, он о чем-то сосредоточенно думал.

— Ты что притих? — спросил Федотыч, оглядываясь через плечо. — Иль устал?

— Нет, — покачал головой мальчуган. — Про Баева думаю, какой он скряга был.

— Степан-то? Помнится мне, не ругал его народ за жадность.

— А почему про «карман» никому не рассказал? Ведь умер — и все пропало.

Дед замедлил шаг.

— Трудно тебе понять, Сережа, прежнюю жизнь. Ты вот сейчас толкуешь про то, что если б нашел богатство — отдал бы государству его на общее дело. И жизнь за это отдать не задумался бы. Так ведь?