Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
Он развернулся и медленно побрел по пустыне, догоняя пятерку ушедших чуть дальше напарников. Вид его, бредущего в старом жалком скафандре среди красных песков, со старенькой винтовкой за плечом, навсегда врезался ей в память.
— Я сделаю это, Ким. — Она сжала кулаки и почувствовала уверенность, какой у нее не было вот уже полгода, что они отступали. — Сделаю. Отомщу. За весь Марс, за весь наш народ.
Ее винтовка полетела на песок. Действительно, для того, что предстояло сделать, эта винтовка ей не понадобится. После чего повернулась и медленно побрела на север, экономя кислород в патроне.
Она открыла глаза. Скафандр ее быстро и методично срезали четверо парней в доспехах ВКД [10] Шлема на голове уже не было. Один из двух мужчин в белой форме медслужбы что-то делал с ее грудью, руки его были окровавлены по локоть; другой подносил к лицу маску.
— Давай, девонька! Борись! — монотонно бормотал он. — Ты у нас умница! Все вы умницы! Давай, дочка, держись! Все кончено! Все позади! Вы молодцы! Только не умирай!..
Под его убаюкивающие слова она и потеряла сознание.
Но точно знала, ничего не кончено. Все только начинается.
* * *
Лана открыла глаза. Перед ними простирался белый потолок, переходящий за линиями сгиба в такие же белые стены. Посреди одной из них, той, что прямо перед глазами, чернели плиты закрытого вертикального гермозатвора. Из бронированного окна на кровать падал так и не ставший привычным прямой яркий солнечный свет. День? Который? Вряд ли тот же самый. Она повела глаза вправо и влево. К руке ее была прикреплена капельница, тело ниже подбородка скрыто рубашкой универсальной системы жизнеобеспечения. Под носом прикреплена трубка, испускающая тонкую струю чистого кислорода. Грудь же ее тяжело, натужно, но равномерно вздымалась.
Медбокс. Дворец. Дом. Напряжение, державшее в оцепенении, отпустило. Дом есть дом, и у нее, бродяги, другого нет. А дома всегда чувствуешь себя так, как… Дома.
Сколько она провалялась без сознания? Почему вообще выжила? Это вопросы, на которые только предстояло найти ответы, но она никуда не спешила. Теперь — нет.
— Привет! — раздался голос со стороны, вне охвата ее поля зрения. Лана повела глаза вправо, откуда он раздавался, почувствовав от этого действия тошноту и головокружение. Рядом на кровать приземлилась Бэль в своей "домашней" белобрысой ипостаси. Девчонка чуть не кинулась к ней, в желании обнять, и обняла бы, не будь она в таком тяжком положении.
— Лежи-лежи! Не двигайся! Тебе нельзя! — махнула она. Затем ее голос перешел на легкий визг:
— Лана, я… Если б ты знала, как я за тебя рада!.. — Из глаз девчонки потекли слезы, но это были слезы радости. — Мы до последнего не знали, придешь ли ты в себя! Выживешь ли!..
За ее спиной замаячила довольная мордашка Мамочки. Та тоже была рада ее видеть и улыбалась, но в присутствии девчонки сдерживала эмоции.
— Вы победили! Победили, понимаешь! Вы… Да ты же не знаешь, что произошло и чем все закончилось!..
— Хватит, ей тяжело. — Мамочка опустила Изабелле на плечо тяжелую ладонь. — Иди. Все хорошо, она очнулась, самое сложное позади. Теперь дай ей отдохнуть.
Бэль оглядела вначале Мамочку, затем ее, после этого кивнула и поднялась:
— Да, ты права, наверное. Я зайду еще. Попозже…
Когда створка за нею встала на место, Мамочка переставила стул в ее поле зрения и села. Тяжело вздохнула. Свете не было нужды задавать вопрос вслух, напарница понимала ее и так.
— Луиза и Карла. Остальные в порядке. Почти все ранены, но ты — самая тяжелая.
Она прикрыла глаза. Луиза и Карла. Бомжиха и Сковородка, хотя называть мертвых по позывным не принято — слишком неблагозвучными они бывают. Но погорюет она о них не сейчас, позже, когда придет в себя. Всему свое время.
— А девчонка молодец! — ухмыльнулась Мамочка, кивнув в сторону ушедшей принцессы. — Третий день здесь сидит, почти не отходит. Походит, погуляет, и опять возвращается. Как будто от ее присутствия тебе станет легче!..
Она издала смешок, но обе они понимали, что это значит. Она ПЕРЕЖИВАЛА за них. За нее. Поддерживала. Так, как может. Она, сеньор, отдавала долг им, защищавшим ее ценою жизни. И это было приятно. Бэль уже не та наглая девчонка, что нырнула в бассейн на Ямайке, начав тонуть только для того, чтобы заставить их нервничать, что постоянно брыкалась и ставила палки в колеса. И не та, что сбежала там, на Венере, зная, что им за это влетит. И это победа.
— Спи, Лан. Тебе нужно отдыхать…
Глаза Светы сами собой закрылись и она провалилась туда, где можно хоть ненадолго отдохнуть от суеты этого мира.
— Его императорское высочество принц Фердинанд! — огласил залу церемониймейстер. В приемный чертог, как его звали среди своих, или официально — малый тронный зал, вошло несколько человек, на одном из которых, высоком и статном тридцатилетнем мужчине, был надет парадный камзол императорского колумбийского гвардейского полка. После этого официальная часть закончилась по техническим причинам — Изабелла все-таки вырвалась из удерживающей ее ладони и бросилась вперед, нарушая все мыслимые протоколы:
— Фернандо!
Мужчина подхватил бросившуюся ему на шею девочку, а было видно, что относился он к ней именно как к маленькой неразумной девочке, и прижал к себе.
— Бэль!
— Фернандо!.. — Изабелла уткнулась ему в плечо и поняла, что плачет.
— Все вон! — услышала она грозный окрик матери за спиной и почувствовала, как их стража выталкивает обескураженную охрану кузена за дверь, впрочем, тут же следуя за нею.
Через минуту в помещении остались лишь ее личные хранительницы, единственные из всего взвода находящиеся в боеспособном состоянии, Мамочка и Мэри, да две такие же личные хранительницы матери. Ни одного имперца в зале не осталось. Фернандо рисковал, подумала она. Наследник имперского престола, один, в окружении "заклятых друзей" Империи, без свиты и охраны, на венерианской же территории… Но этим он как бы демонстрировал честность своих намерений: "Вот он я, перед вами! Я ничего не скрываю и безгранично верю! Верьте и вы мне…"
— Все в порядке, бельчонок… Все хорошо… — "Бельчонок" было произнесено по-русски, как называл ее отец, как называли только очень близкие люди. Принц провел рукой у нее по волосам, после чего легонько отстранил и вытянулся в рост перед матерью:
— Ваше величество, я…
— …Прибыл сюда, поскольку отец послал тебя отдуваться, — перебила мать. И настроение у нее было отнюдь не радужное. — Вместо себя, законного императора, несущего ответственность за все происходящее в собственной стране и проморгавшего заговор знати, о котором уж кто-кто, но он знать был обязан.