Золотая ветвь. Исследование магии и религии
Шрифт:
Глава LVIII
ЛЮДИ В РОЛИ ИСКУПИТЕЛЕЙ ЧУЖИХ ГРЕХОВ В КЛАССИЧЕСКОЙ ДРЕВНОСТИ
Искупители чужих грехов в Древнем Риме. Теперь у нас есть все основания обратиться к изучению роли искупителя чужих грехов в Древнем Риме. Каждый год 14 марта по улицам Рима в сопровождении толпы вели одетого в шкуры человека, которого после этого били длинными прутьями белого цвета и выдворяли за пределы города. Прозвище этого человека было Мамурий Ветурий, то есть Старый Марс. Так как этот обряд совершался в день, предшествовавший первому полнолунию нового года, который по древнеримскому календарю начинался первого марта, должно быть, этот одетый в шкуры человек изображал изгнанного в начале нового года прошлогоднего Марса. Изначально Марс был не богом воины, а богом растительности. Именно к нему, Марсу, римские земледельцы обращались с молитвами о процветании своих посевов и виноградников, обилии первин урожая, о полных закромах. Почти исключительно к Марсу обращала свои прошения о ниспослании обильного урожая и жреческая коллегия Арвальских братьев, в обязанности которой входило принесение жертв на благо посевов. Кроме того, римские скотоводы во имя процветания своих стад приносили жертву Лесному Марсу (Mars Silvanus). А скот, как мы убедились выше, как правило, находился под покровительством богов деревьев. Посвящение Марсу весеннего месяца марта также указывает на то, что в нем видели бога распускающейся растительности.
Искупители чужих грехов в Древней Греции. Древние греки также прибегали к использованию человека в роли козла отпущения. В родном городе Плутарха, Херонее, архонт совершал такого рода обряд в пританее, а каждый глава семьи — у себя дома. Именовался этот обряд «изгнанием голода». Раба секли прутьями растения agnus castus и выгоняли из дому со словами: «Унеси прочь голод, принеси здоровье и богатство». Во время пребывания в должности архонта своего родного города Плутарх совершил в пританее этот обряд и сообщил нам об одном споре, причиной возникновения которого послужил этот обычай.
Впрочем, и в цивилизованной Греции этот обычай временами принимал куда более мрачные формы, чем невинный ритуал, которым руководил любезный и благочестивый Плутарх. Так, когда в Марселе, бывшем одной из самых оживленных и процветающих греческих колоний, вспыхивала эпидемия чумы, кто-нибудь из бедного сословия предлагал себя для принесения в жертву в искупление чужих грехов. На протяжении целого года такого человека содержали на казенный счет и кормили отборной пищей. По истечении этого срока его облачали в священные одеяния, украшали священными ветвями и проводили по городу, молясь о том, чтобы вся тяжесть народных бедствий обрушилась на его голову. Затем этого человека выдворяли за пределы города или до смерти забрасывали камнями вне городской черты. Афиняне также содержали за общественный счет нескольких опустившихся и ни на что не годных людей и, когда на город обрушивалось какое-нибудь бедствие — чума, засуха, голод и т.п., — приносили двух из этих изгоев в жертву во искупление чужих грехов. Одну жертву приносили за мужчин, а другую — за женщин. На шее у первой было ожерелье из черных фиг, а на шее второй из белых. В некоторых случаях от имени женщин приносили жертву женского пола. Обе жертвы проводили по городу, после чего побивали камнями за пределами городской черты. Однако жертвоприношения такого рода совершались не только во времена общественных бедствий, то есть не только в исключительных случаях. Так, в мае, во время праздника Таргелий, из Афин выводили и побивали камнями две жертвы, одна из которых приносилась на благо мужчин, а другая — на благо женщин. Фракийский город Абдеры один раз в год подвергался очищению, во время которого во искупление грехов его граждане насмерть забивали камнями выделенного для этой цели горожанина. За шесть дней до казни этого человека изгоняли из города, «чтобы он мог в одиночестве нести на себе грехи всего населения».
У левкадийцев 128 существовал обычай ежегодно во искупление грехов сбрасывать преступника в море с водопада Возлюбленных — белой скалы на южной оконечности острова. Впрочем, чтобы смягчить падение, они привязывали к нему живых птиц и перья, а внизу, чтобы схватить его и выпроводить из пределов страны, его ожидала целая флотилия маленьких лодок. Возможно, что такого рода гуманные предосторожности были послаблениями, внесенными в более древний обычай сбрасывать искупителя чужих грехов в море с целью его потопления. По времени этот левкадийский обряд совпадал с принесением жертвы Аполлону, в честь которого на острове был выстроен храм, или святилище. В других районах Греции бытовал обычай каждый год бросать в море молодого человека, повторяя при этом молитву: «Будь очистителем нашим». Предполагалось, что этот обряд способствует очищению народа от осаждавших его напастей. Если же следовать другому истолкованию, то он представляет собой искупление посредством уплаты долга морскому богу. А вот какую форму тот же обычай принял у греков, живших в Малой Азии в VI веке до нашей эры. Когда город страдал от чумы, голода или другого бедствия, среди горожан находили какого-нибудь урода или калеку, чтобы тот принял на себя все обрушившиеся на общину напасти. Такого человека приводили в подходящее место, где в руки ему влагали сушеные фиги, буханку ячменного хлеба и немного сыра. Все это он съедал. Потом, наигрывая на флейтах определенную мелодию, его семь раз ударяли по гениталиям корневищем морского лука, веткой дикого фигового дерева или других дикорастущих деревьев. После этого его сжигали на погребальном костре, разложенном из древесины лесных деревьев, а пепел выбрасывали в море. Аналогичный обряд во время жатвенного праздника Таргелий, по всей видимости, ежегодно справляли азиатские греки.
128
Левкада — остров в Адриатическом море, близ берегов Средней Греции (Акарнании).
В только что описанном ритуале жертву секли корневищем морского лука, ветками дикого фигового дерева и т.д. не с целью усугубить ее страдания — для этого достаточно было поколотить ее любой палкой. Истинное назначение этого элемента обряда раскрыл В. Маннхардт. Он отмечает, что древние приписывали луковицам морского лука магическую способность отвращать злые чары. В силу этого они подвешивали луковицы этого растения у дверей своих домов и использовали их в очистительных обрядах. Следовательно, обычай жителей Аркадии сечь морским луком статую Пана во время праздника или когда охотники возвращались с пустыми руками, имел своей целью не наказание бога, а очищение его от дурных влияний, мешавших ему исполнять функции бога, ниспосылающего охотникам добычу. Точно так же нанесение ударов морским луком и другими растениями по гениталиям человек:), искупающего грехи других, имело своей целью освободить ею воспроизводящую способность от колдовских чар, насланных на него демонами и другой нечистой силой. А так как Таргелии, во время которых его приносили в жертву, были ранним Майским праздником жатвы, в человеке этом нельзя не узнать представителя творящего и оплодотворяющего бога растительности. В жертву его ежегодно приносили с указанной выше целью, а именно для того, чтобы не дать старческой дряхлости подточить его священную жизнь. Перед казнью, естественно, возникало стремление стимулировать его воспроизводящую способность, чтобы ее можно было в целости и сохранности передать его преемнику — новому богу или новому воплощению старого бога, который незамедлительно занимал место убитого.
Тот же ход мысли мог привести к аналогичному обращению с козлом отпущения в экстренных случаях, например в случае голода или засухи. Если урожай, к примеру, обманывал ожидания земледельца, неудачу можно было приписать упадку производящей способности бога, ответственного за его рост. Могло создаться впечатление, что он попал под действие колдовских чар или состарился и одряхлел. Поэтому бога в лице его представителя со всей надлежащей помпой предавали смерти, чтобы, возродившись вновь, он сумел влить в вялое протекание природных процессов энергию своей молодости. По той же причине секли прутьями Мамурия Ветурия: били ветвями agnus pastus раба в Херонее (это дерево греки наделяли магическими свойствами); нападали с палками и камнями на изображение Смерти в некоторых областях Европы. Перед тем как распять преступника, выступавшего в роли бога, в Вавилоне его секли. Целью этих порок было вовсе не усугубление предсмертных страданий святого мученика — речь, напротив, шла о том, чтобы рассеять всякого рода злые чары, могущие повлиять на него в самый ответственный момент его жизни.
До сих пор я исходил из того, что люди, приносимые в жертву во время Таргелий, были представителями духов растительности как таковой. Но эти несчастные, по справедливому замечанию У. Р. Патона, скорее всего, выступали еще и в роли духов фиговых деревьев. Этот ученый высказывает мнение, что так называемый процесс капрификации, то есть искусственного опыления культурных фиговых деревьев посредством размещения на их ветвях связок диких каприфиг, имеет место в Греции и Малой Азии в июне, приблизительно месяц спустя после Таргелий, и что ожерелья из белых и черных фиг на шеях двух жертв, одна из которых приносилась за мужчин, а другая за женщин, вероятно, имели прямое отношение к процедуре капрификации, чтобы, следуя принципам имитативной магии, оказать содействие оплодотворению фиговых деревьев. А так как оплодотворение является, по сути дела, бракосочетанием мужского и женского фигового дерева, Патон выдвигает гипотезу, согласно которой греки, следуя принципам все той же имитативной магии, с помощью инсценированного или настоящего брака приносимых в жертву людей стимулировали браки растений. В таком понимании обычаи наносить удары ветвями диких фиговых деревьев и морского лука по гениталиям жертв представлял собой колдовское средство, рассчитанное на то, чтобы стимулировать воспроизводящую способность мужчины и женщины, — временных представителей мужского и женского фигового дерева. Считалось, что реальное или разыгрываемое бракосочетание этих людей содействует плодоношению деревьев.
В пользу моего понимания этого обычая говорят многочисленные примеры подобного рода. Когда кто-нибудь из народности кай в Немецкой Новой Гвинее хочет, чтобы побеги его банановых деревьев побыстрее принесли плоды, он колотит по ним веткой бананового дерева, которое уже плодоносило, Этот обычай явно основывается на представлении о том, что плодородие внутренне присуще палке, срезанной с плодоносившего дерева, и путем соприкосновения это свойство передается саженцам банановых деревьев. Жители Новой Каледонии также слегка похлопывают веткой по растению таро, приговаривая при этом: «Я бью это таро, чтобы оно росло и крепло». Затем каледонец втыкает эту ветку в почву в конце поля. Когда у кого-нибудь из бразильских индейцев, живущих близ устья Амазонки, возникает желание увеличить размеры своего полового органа, он стегает его плодом анинга — водного растения белого цвета, густые заросли которого имеются по берегам этой реки. По форме этот несъедобный плод напоминает банан, почему его и выбирают для такого дела. Процедуру эту надлежит проделывать в течение трех дней перед новолунием или после него. Для того чтобы бесплодные женщины забеременели, жители графства Бекеш в Венгрии бьют их палкой, которой разгоняли спаривающихся собак. При этом они исходят из того, что присущая палке способность оплодотворять посредством прикосновения передается женщинам. Тораджи, живущие в центральной части острова Целебес, полагают, что у растения Dracaena Terminalis могучая душа, потому что после того, как его ветви подрезают, они вскоре отрастают вновь. Поэтому нередко друзья больного бьют его по макушке листьями этого растения, чтобы сильная душа растения укрепила его слабую душу.
Итак, эти аналогии подкрепляют теорию, с помощью которой я, вслед за моими предшественниками В.Маннхардтом и У.Р.Патоном, попытался объяснить обычай нанесения побоев людям, приносимым в жертву во время греческого жатвенного праздника Таргелий. Обычай нанесения ударов по гениталиям жертв ветками свежей зелени и зелеными растениями проще всего истолковать как магическое средство, имеющее своей целью увеличить производящую способность мужчин и женщин путем передачи им плодородия ветвей и растений и освобождения их от разных дурных влияний. В пользу такого понимания говорит и то обстоятельство, что в жертву приносили одного представителя мужского и одного представителя женского пола. Очень хорошо вяжется с представлением о Таргелиях как о земледельческом ритуале и тот факт, что проведение этого обряда совпадало по времени с уборкой урожая зерновых. На главную цель, а именно оплодотворение фиговых деревьев недвусмысленно указывают ожерелья из фиг черного и белого цвета, надеваемые на шею жертвам, а также удары, наносимые по их гениталиям ветками дикорастущего фигового дерева. Древние и современные греческие крестьяне регулярно прибегали к аналогичной процедуре для оплодотворения фиговых деревьев, А если припомнить, сколь важную роль не только в земледелии, но и в религии древней Месопотамни играло искусственное оплодотворение финиковых пальм, то нет причин усомниться в том, что искусственное оплодотворение фиговых деревьев занимало сходное место в греческом религиозном ритуале.
На основании этих соображений, если они верны, напрашивается вывод, что, хотя в позднейшую классическую эпох человеческие жертвы на Таргелиях выступали главным обрядом в качестве искупителей чужих грехов, несчастий и скорбей, в эпоху более раннюю в них могли видеть представителей растительности, прежде всего фиговых деревьев, а возможно, и хлебов, а наносимые им побои и смерть имели своей главной целью обновить энергию природы, поникающей и блекнущей под жгучими лучами летнего солнца.
В случае правильности данного объяснения само собой отпадает возражение, которое можно было бы выдвинуть против основного допущения этого труда: что Арицийский жрец предавался смерти в качестве представителя духа рощи. На это утверждение можно было бы возразить, что данный обычай не имеет аналогов в классической древности. Но только что были приведены доказательства того, что азиатские греки эпизодически или регулярно предавали людей смерти в качестве воплощений бога растительности. Возможно, что и афиняне обращались с приносимыми ими жертвами как с божествами. Тот факт, что речь идет об изгоях общества, не имеет здесь никакого значения. По воззрению первобытного человека, выразителей воли божьей избирают не по причине их особых нравственных добродетелей или высокого общественного положения. Божественное озарение равно нисходит на людей хороших и дурных, высокородных и простых. Но если уж цивилизованные малоазийские греки и афиняне приносили в жертву людей, которых считали воплощениями богов, есть все основания полагать, что аналогичный обычай соблюдали и полуварвары латиняне в Арицийской роще.