Золотая ветвь
Шрифт:
На одном из Каролинских островов (Уап) на весь промысловый сезон, который длится шесть — восемь недель, рыбак подпадает под действие очень сильного табу. На берегу он должен проводить все свое время в мужском доме, ни под каким предлогом он не смеет навещать свой дом, видеть жену или других женщин из своей семьи. По мнению туземцев, брось он украдкой хоть один взгляд на этих женщин, ночью летающая рыба неизбежно врезалась бы ему в глаза. Если жена, дочь или мать приносят ему подарок или хотят поговорить с ним, они должны повернуться лицом к берегу, а спиной к мужскому дому. После этого рыбак может выйти поговорить с ними или, повернувшись к ним спиной, принять принесенный подарок. Потом он должен немедленно вернуться в свою «тюрьму». Рыбакам запрещалось даже по вечерам принимать участие в танцах и пении других мужчин в мужском доме. Им следовало держаться отдельной группой и хранить молчание. Когда в области Мирзапур в дом вносят грены тутового шелкопряда, туземцы кол, или бхуйяр, кладут их на место, тщательно вымазанное пометом священной коровы. С этого момента владелец дома должен следить за соблюдением ритуальной чистоты. Ему следует прекратить общение с женой, ему запрещается спать в кровати, бриться,
Охотники на острове Ниас, начиная охоту, вначале вырывают ямы, прикрывают их ветками, травой и листьями, а потом загоняют в них дичь. Во время рытья ям они должны соблюдать некоторые табу. Им запрещается плеваться (иначе дичь с отвращением отвернется от ям): им запрещается смеяться (иначе обвалятся стенки ямы); им не разрешается употреблять в пищу соль, готовить корм свиньям. Находясь в яме, они не имеют права чесаться, потому что в противном случае почва может размягчиться и осесть. Чтобы их труд не пропал даром, на следующую ночь после того, как вырыты ямы, они не должны вступать в половые сношения с женщинами.
Соблюдение строгого целомудрия как условия успешной охоты или рыбной ловли распространено среди примитивных народов очень широко. Приведенные примеры дают основание предположить, что правило это основывалось скорее на суеверии, чем на боязни того, что его нарушение может вызвать у охотника или рыболова состояние временной слабости. Дурное следствие невоздержанности заключается не в том, что она ослабляет человека, а в том, что она наносит якобы обиду животному, которое поэтому не дает себя поймать. Перед тем как поставить ловушки на медведей, индейцы-карриер (Британская Колумбия) на целый месяц расстаются со своими женами, в этот период они не пьют с женой из одного сосуда, а пользуются для питья особой берестяной чашкой. Пренебрежение этими мерами предосторожности повлечет будто бы за собой бегство дичи из ловушек. Когда те же индейцы собирались ставить ловушки на куниц, период воздержания сокращался до десяти дней.
Поучительно было бы исчерпывающе рассмотреть многочисленные случаи, в которых дикарь обуздывает свои страсти и сохраняет целомудрие из соображений суеверия. Но заняться этим в данный момент мы не можем. Мы приведем лишь "сколько разрозненных примеров этого обычая, а затем перейдем к ритуалам очищения, которые охотник и рыбак совершают по окончании охоты и рыбной ловли. Рабочие соляных копей недалеко от Сифума в Лаосе должны были воздерживаться от поповых сношений на месте своей работы, им также запрещалось покрывать голову или закрываться от палящих солнечных лучен зонтом. У начинов в Бирме пивные дрожжи готовят две женщины, избранные по жребию, в период работы (она длится три дня) они не употребляют в пищу ничего кислого и не вступают со своими мужьями в половые сношения. Считается, что в противном случае пиво прокиснет. Медовую брагу у масаев варят один мужчина и одна женщина. До тех пор, пока напиток не будет готов для питья, они живут в одной хижине. Однако им категорически запрещается на протяжении всего этого времени вступать друг с другом в половую связь. В течение двух дней до начала варки и весь период ее приготовления (то есть шесть дней) им необходимо соблюдать целомудрие. Если эта пара нарушит целомудрие, то брага, по поверью масаев, будет непригодной для питья, а пчелы, собравшие пыльцу, улетят прочь. От изготовителя яда масаи также требуют, чтобы он спал один и соблюдал другие табу, которые превращают его почти что в парию. Члены племени вандороббо, живущего с масаями в одном регионе, верят, что одного присутствия женщины по соседству с мужчиной, занятым варкой яда, достаточно, чтобы лишить яд его силы. То же самое произойдет, если жена изготовителя яда в это время совершила прелюбодеяние. В последнем случае табу не поддается никакому рациональному объяснению. Как яд может утратить силу своего воздействия из-за нарушения супружеской верности женой его изготовителя? Влияние прелюбодеяния на яд явно относится к числу случаев симпатической магии: нарушение супружеской верности женой оказывает на расстоянии симпатическое воздействие на работу мужа. Отсюда мы можем с уверенностью заключить, что и воздержание самого изготовителя яда является не более как случаем симпатической магии, а не (как склонен предполагать цивилизованный читатель) мудрой предосторожностью, направленной на то, чтобы избежать случайного отравления жены.
Когда бапенде и батопка, выбрав новое место для селенья, приступают к постройке домов, всем женатым людям запрещено вступать в половые сношения. Если какая-то супружеская пара, как обнаруживалось, нарушала это правило, строительство тут же приостанавливалось, и для селения выбирали другое место. Туземцы воображают, что нарушение целомудрия повредит строящемуся селению, что начнет чахнуть и, возможно, умрет вождь, а женщина, виновная в этом преступлении, навсегда останется бездетной. Во время строительства или починки ирригационной дамбы вождь чамов (Кохинхина), который приносит традиционные жертвы и испрашивает покровительство богов для этого предприятия, должен жить в жалкой соломенной лачуге, не принимая участия в работах и соблюдая строжайшее воздержание. Нарушение им целомудрия, по народному поверью, вызвало бы прорыв дамбы. Здесь нет и намека на обычное поддержание физической силы вождя: ведь последний не принимает никакого участия в возведении дамбы,
Если табу и правила воздержания, соблюдаемые охотниками и рыбаками до промысла и во время него, как мы имели возможность убедиться, продиктованы суеверием (главным образом боязнью обидеть или испугать душу существа, подлежащего умерщвлению), можно ожидать, что, по крайней мере, столь же тягостными будут и табу, налагаемые после совершения убийства. Ведь теперь охотника и его друзей страшит разгневанная душа жертвы. Согласно другой гипотезе, правила воздержания, включая воздержание от пищи, питья и сна, являются не более как необходимыми мерами предосторожности, принимаемыми для поддержания здоровья и хорошего самочувствия охотников и рыбаков. Но в таком случае совершенно излишне, абсурдно и необъяснимо соблюдение этих табу после окончания промысла, то есть после того, как дичь убита, а рыба выловлена. Но, как мы сейчас покажем, после того как животных уже нет в живых, другими словами, после того как наполнилась сумка охотника и невод рыбака, табу эти часто ужесточаются и становятся еще более обязательными. В этом пункте рационалистическая теория терпит окончательное крушение, и остается в силе лишь теория суеверного страха.
У эскимосов Берингова пролива «охотник должен очень осторожно обращаться с тушами убитых им животных, чтобы, случаем, не обидеть их тени и не навлечь на себя и на свой народ всякие напасти и даже гибель». Поэтому охотник-уналит, принимавший участие в загарпунивании белухи или просто помогавший вытаскивать кита из сетей, четыре дня после этого не имел права заниматься никаким делом. Считалось, что в течение этого времени в его теле продолжала пребывать тень или душа кита. В тот же период, чтобы не поранить тень кита, невидимо парящую по соседству, никому не разрешалось пользоваться острыми и заточенными предметами. Запрещалось также поднимать сильный шум, чтобы не испугать или не обидеть душу. Человека, который станет разделывать тушу кита железным топором, ждет смерть. Поэтому в эскимосской деревне после удачной охоты на кита на четыре дня запрещается использование всех железных орудий.
Каждый год в декабре те же эскимосы устраивают большой праздник. В доме для собраний они выставляют на обозрение мочевые пузыри убитых за год тюленей, китов, моржей и белых медведей. Там их оставляют на несколько дней. Все это охотники воздерживаются от всякого общения с женщинами. В противном случае были бы, по их словам, обижены тени убитых животных. Равным образом, поразив кита заговоренным гарпуном, охотник-алеут с Аляски не станет бросать гарпун вторично, а тут же возвратится домой и уединится от своих родичей в специально построенном для этого домике. Там он без еды и питья, без общества женщин остается на три дня.
Время от времени он, подражая смертельно раненному киту, издает хрипящий звук, чтобы помешать пораженному животному покинуть берег. На четвертый день алеут выходит из заточения и, крича хриплым голосом и ударяя по воде руками, купается в море. Затем он вместе с товарищем отправляется на то место, где, по его расчетам, находится выброшенный на берег кит. Если животное было мертво, охотник тотчас же вырезал ту часть туши, куда была нанесена смертельная рана. Если же кит был еще жив, охотник вновь возвращался в селение и продолжал омовение до тех пор, пока добыча не умирала. Подражание раненому киту в этом примере, вероятно, нацелено на то, чтобы посредством гомеопатической магии вызвать действительную смерть животного. Алеуты уверены также, что они наносят оскорбление душе страшного полярного медведя, если не соблюдают относящиеся к ней табу. Душа медведя задерживается у того места, где она покинула тело на три дня, В эти дни эскимосы особенно стараются неукоснительно выполнять все табу. По их поверью, человека, который нанес обиду душе медведя, наказание постигает куда быстрее, чем того, кто обидел души морских зверей.
Если кайянам с острова Борнео удалось застрелить одну из наводящих ужас местных пантер, они приходят в большое беспокойство по поводу безопасности своих душ, так как пребывают в уверенности, что душа пантеры едва ли не могущественнее их собственной. Поэтому они семь раз переступают через труп животного, повторяя заклинание: «Твоя душа, пантера, под моей душой». По возвращении домой кайяны обмазывают себя, своих собак и оружие кровью домашней птицы, чтобы успокоить свои души и не дать им отлететь: питая слабость к куриному мясу, они приписывают такой же вкус и своим душам. Перед тем как вновь отправиться на охоту, кайяны должны купаться днем и ночью восемь дней. Об охотнике-готтентоте, который убил льва, леопарда, слона или носорога, идет слава как о великом герое, но он в течение трех дней должен в бездействии оставаться у себя дома, и жена не может подходить к нему. Ей также предписывалось ограничить свой рацион и есть не более того, что необходимо для поддержания здоровья. У лапландцев (лопарей) величайшим подвигом считается убить медведя, которого они почитают царем зверей. Тем не менее все мужчины, принимавшие участие в этом деле, считаются нечистыми. На протяжении трех дней они должны жить отдельно в специально построенной хижине или юрте, где они разделывают и поедают тушу медведя. Оленем, привезшим на санях эту тушу, в течение целого года не может править женщина. По другому сообщению, его вообще никто не может запрягать в этот период. Прежде чем войти в предназначенную для них юрту, охотники снимают с себя одежду, в которой они убили медведя, и жены плюют им в лица красным соком ольховой коры. В юрту они проникают не через обычную дверь, а через отверстие сзади. Двое мужчин с частью уже приготовленного медвежьего мяса отряжались для того, чтобы отдать его женщинам, которым запрещалось приближаться к мужской юрте. Эти мужчины притворяются иноплеменниками, принесшими подарки из чужой страны. Женщины также делают при этом вид, что ни о чем не подозревают, и обещают чужестранцам, повязать вокруг их ног красные ленточки. Медвежатину нельзя было передавать женщинам через дверь юрты; необходимо было просунуть ее через отверстие, образованное откинутым краем полога. По окончании трехдневного заключения мужчинам разрешается вернуться к женам. Однако, прежде чем выйти из юрты, они один за другим обегают вокруг очага, держась за цепь, на которой над костром подвешивают горшки. Это рассматривается как очищение. После этого охотники получают право покинуть юрту через обычную дверь и присоединиться к женщинам. Но вожак отряда должен воздерживаться от половых сношений с женой еще в течение двух дней.