Золотая ветвь
Шрифт:
22 марта в лесу срубали сосну. Ее приносили в святилище Кибелы и обращались с ней как с великим божеством. Священное дерево несли члены особой касты. Ствол его, как труп, перебинтовывали шерстяными повязками и обкладывали венками из фиалок, потому что, согласно преданию, как на крови Адониса выросли розы и анемоны, так на крови Аттиса проросли фиалки. К середине ствола привязывали статуэтку юноши (несомненно, самого Аттиса). 23 марта, на второй день праздника, занимались преимущественно тем, что трубили в трубы. Третий день назывался Кровавым. В этот день архигалл (первосвященник) вскрывал себе вены на руке. Жрецы более низкого ранга, возбужденные необузданной, варварской музыкой — боем кимвалов, громыханием барабанов, гудением рогов и визгом флейт, — с трясущимися головами и развевающимися волосами кружились в танце до тех пор, пока наконец, приведя себя в состояние бешенства и потеряв чувствительность к боли, не начинали наносить себе раны глиняными черепками и ножами, забрызгивая алтарь и священное дерево своей кровью.
Этот изуверский ритуал был, вероятно, частью траура по Аттису и служил подкреплению его сил для воскресения. С той же целью исполосовывают себя
Если принять нашу гипотезу, то нетрудно догадаться, почему к культу других азиатских богинь плодородия тоже были приставлены евнухи. Богини эти требовали, чтобы жрецы, персонифицировавшие их возлюбленных, приносили им в жертву свои детородные органы: прежде чем передать всему миру жизнеродную энергию, богини сами нуждались в оплодотворении. Евнухами были и жрецы великой Артемиды Эфесской, и жрецы великой сирийской богини Астарты из города Иераполиса. Святилище Астарты, посещаемое толпами паломников, разбогатевшее на подарках, притекавших из Ассирии, Вавилонии, Аравии и Финикии, во время наивысшего расцвета было самым популярным на Востоке. Оскопленные же жрецы сирийской богини были так похожи на жрецов Кибелы, что некоторые их путали. Аналогичной была и церемония их посвящения в жреческий сан.
Величайший праздник года в Иераполисе приходился на начало весны, когда к святилищу из Сирии и окрестных районов стягивались огромные толпы людей. Под звуки флейт, барабанный бой и крики евнухов-жрецов, наносивших себе раны ножами, религиозный экстаз, как океанский вал, перекидывался на толпу зрителей, и многие из них совершали такие поступки, каких и не предполагали, когда отправлялись на праздник. Один за другим они сбрасывали с себя одежды и с сердцем, бешено бьющимся от музыки, с блуждающим от зрелища льющейся крови взором выпрыгивали из толпы, хватали приготовленные специально для этой цели мечи и при всех оскопляли себя. Новопосвященный пробегал через весь город, держа в руке окровавленный кусок мяса, а потом запускал им в один из домов. Жители дома, удостоившегося такой чести, должны были дать евнуху женское платье и украшения, которые тот носил до конца жизни. После того как религиозным экстаз спадал и человек приходил в себя, он, должно быть, всю жизнь глубоко раскаивался в своем поступке и горько оплакивал невозвратимую утрату. Возмущение человеческой природы после припадка религиозного неистовства с особой силой описал Катулл в своем знаменитом стихотворении. Пример сирийских изуверов свидетельствует в пользу того, что принесение в жертву мужской силы в сходном культе Кибелы совершалось в Кровавый день на весеннем празднестве богини, когда среди сосен зацветали фиалки, по преданию, вырастающие из алых капелек крови раненого возлюбленного богини. Рассказ же о том, как Аттис оскопил себя под сосной, придумали явно для объяснения того, почему на празднике у священного дерева, украшенного венками из фиалок, аналогичным образом поступали жрецы. Во всяком случае, не вызывает сомнения то, что Кровавый день знаменовался трауром по Аттису, которого на празднике олицетворяла статуэтка. По окончании обряда ее зарывали. Не исключено, что погребенное изображение идентично фигурке, которую подвешивали на дерево. В течение всего периода траура по Аттису верующие воздерживались от употребления хлеба на том якобы основании, что так поступила Кнбела, опечаленная смертью Аттиса. Действительная же причина была, вероятно, той же, которая побуждала женщин Харрана во время плача по Таммузу воздерживаться от употребления продуктов, перемолотых на мельнице. Прикоснуться к хлебу или муке в такое время значило осквернить израненное тело бога. Не исключено также, что пост служил подготовкой к священной трапезе.
Однако с наступлением ночи скорбь верующих сменялась взрывом ликования. Во тьме неожиданно вспыхивал свет, могила отверзалась, и бог восставал из мертвых. Помазав губы скорбящих миррой, жрец тихо шептал им на ухо благую весть. Участники культа Аттиса шумно приветствовали воскресение бога как залог того, что и сами они одержат победу над могильным тлением. На следующий день, 25 марта (этот день считался днем весеннего равноденствия), в честь воскресения бога верующие предавались приступу необузданного веселья. В Риме (а возможно, и в других местах) этот праздник принял форму карнавала. Назывался он Праздником радости (Hilazia). В этот день дозволялось все. Всякий мог поступать и выражаться как ему заблагорассудится. Люди разгуливали по улицам города в масках. Самый последний из римлян мог безнаказанно присвоить себе самый высокий и священный сан.
В царствование Коммода группа заговорщиков задумала, воспользовавшись маскарадом, переодеться в форму императорской гвардии и, смешавшись с толпой гуляющих, приблизиться к императору на расстояние кинжального удара. Но заговор провалился. Даже человек такого сурового нрава, как император Александр Север, в столь радостный день отпускал вожжи до того, что разрешал подать к своему столу фазана. Следующий день, 26 марта, посвящался отдыху, в котором ощущалась крайняя нужда после утомительного веселья. Заканчивался праздник в Риме 27 марта шествием к речке Альмону. В телегу, влекомую волами, клали серебряную статую богини с лицом, изваянным из шершавого черного камня. По возка во главе с патрициями, ступающими босыми ногами, под звуки дудок и барабанов медленно продвигалась мимо Капенских ворот к берегам Альмона, который впадает в Тибр прямо под стенами Рима. Там первосвященник, облаченный в пурпурную одежду, омывал повозку, статую и другие объекты культа проточной водой. На обратном пути повозку и быков увивали свежими весенними цветами. Царило радостное и веселое настроенье. О недавно еще лившейся крови забывали. Забывали о своих ранах даже жрецы-евнухи.
Таково ежегодное празднование смерти и воскресения Аттиса. Но в культ Аттиса кроме публичных обрядов входили ритуалы, совершаемые тайно и, вероятно, имевшие своей целью привести участников культа, особенно новопосвященных, в более тесную связь с богом. Наши данные о природе и времени проведения этих мистерий, к сожалению, весьма скудны. Их составными частями, видимо, были священная трапеза и крещение кровью. Во время причастия новопосвященный становился участником мистерий, принимая пищу с барабана, а питье-с кимвала (эти инструменты играют в оглушительном оркестре Аттиса ведущую роль). Пост, сопровождавший траур по умершему богу, имел, вероятно, своей целью подготовить тело причастника для принятия святого причастия путем очищения его от всего, что могло бы осквернить святыню. Во время крещения посвящаемый, увенчанный золотой короной и увитый лентами, спускался в яму, которую сверху закрывали деревянной решеткой. Затем украшенного венками быка, на лбу которого сверкала золотая пластинка, загоняли на решетку и закалывали освященным копьем. Его дымящаяся кровь потоком хлестала через отверстия решетки, и посвящаемый с благочестивым пылом впитывал ее всеми частями своего тела и одежды. Наконец, обрызганный с головы до ног алой кровью, он выбирался из ямы, чтобы принять знаки восхищения и поклонения, с видом человека, возродившегося для вечной жизни, смывшего все свои грехи кровью быка. Некоторое время, для того чтобы создать видимость нового рождения, посвящаемого, как новорожденного младенца, держали на молочной диете. По времени его возрождение совпадало с воскресением бога, то есть с весенним равноденствием. Отпущение грехов путем пролития крови быка в Риме совершалось главным образом в святилище фригийской богини на Ватиканском холме, приблизительно на том месте, где ныне возвышается базилика святого Петра. В 1608-м или 1609 году, когда расширяли собор, были обнаружены многочисленные надписи, относящиеся к этим обрядам. Из того же источника мы узнаем, что важную роль в этих обрядах играли тестикулы и кровь быка. В них, вероятно, видели могучее магическое средство подъема плодородия и ускорения возрождения природы.
Глава XXXV
АТТИС — БОГ РАСТИТЕЛЬНОСТИ
О том, что первоначально Аттис был духом дерева, можно судить по той роли, которую в связанных с ним преданиях, памятниках и обрядах играет сосна. Рассказ о превращении Аттиса в сосну является не более как одной из многих попыток, столь частых в мифологии, рационализировать древние поверья. Украшенную фиалками и бантами из шерстяной материи сосну приносили из леса, подобно тому как современные крестьяне приносят Райское, или Летнее, дерево, а деревянная скульптурка, привязанная к сосне, была не более как двойником духа дерева Аттиса. После праздника это изображение хранили в течение года, после чего сжигали. Иногда также поступали с Майским столбом, а изображение хлебного духа, изготовленное во время жатвы, часто храпят до следующего года. Первоначально эти обычаи, конечно, имели своей целью весь год поддерживать дух растительности в здравии и благополучии.
О том же, почему из всех деревьев фригийцы выбрали в качестве объекта поклонения сосну, нам остается только догадываться. Возможно, зрелище темных крон вечнозеленой хвои, увенчивающих высокие горные кряжи и возвышающихся над увядающей красой осенних лесов в долинах, побудило их сделать сосну вместилищем бога, не подчиняющегося превратностям времен года, вечного и постоянного, как простершееся над ними небо. По той же причине Аттису, вероятно, был посвящен плющ. Во всяком случае, сообщают, что на теле жрецов-евнухов был вытатуирован узор из листьев плюща. Другой причиной культа сосны могла быть ее полезность. Шишки пинии содержат в себе съедобные зерна, похожие на орехи, их начали употреблять в пищу еще в древности. И сейчас еще их едят, например, римские бедняки. Кроме того, эти зерна шли на приготовление вина, чем отчасти объясняется оргиастическая природа культа Кибелы, который древние сравнивали с культом Диониса. Сосновые шишки также считались символами плодородия. Поэтому на празднике Тесмофорий вместе с другими символами плодородия их бросали в священный склеп Деметры, чтобы подстегнуть плодовитость земли и женщин.
Аттис в качестве древесного духа, как считалось, располагает властью над плодами земли, его даже отождествляли с хлебом. Одни из эпитетов этого бога — «очень плодородный». Его звали «сжатым зеленым (или желтым) хлебным колосом», а историю его страданий, смерти и воскресения верующие истолковывали как нанесение серпом ран созревшему колосу, закладку зерна в закрома и его возвращение к жизни во время сева. На связь с плодами, в особенности со злаками, недвусмысленно указывает статуя бога, хранящаяся в Латеранском музее в Риме. Аттис изображен со снопом хлебных колосьев и плодом в руке, с венком из сосновых шишек, гранатов и других плодов на голове, а из его фригийского колпака пробиваются хлебные колосья. Несколько по-иному тот же замысел воплотился в погребальной урне из камня, содержащей прах архигалла, первосвященника Аттиса. Ее верхняя часть украшена рельефом из хлебных колосьев и увенчана изображением петуха с хвостом из хлебных колосьев. В Кибеле также видели богиню плодородия, от которой зависит урожайность хлебов. Жители города Августодуна (ныне Отёй), в Галлии, возили по городу с танцами и песнями в повозке ее изображение, для того чтобы их поля и виноградники принесли хороший урожай. Кроме того, как мы уже видели, один исключительно урожайный год римляне приписали прибытию в их город Великой Матери. Омовение изображения богини в реке, вероятно, представляет собой дождевые чары, чтобы было достаточно влаги для зерна.