Золото фамильного склепа. Казино «Пляшущий бегемот»
Шрифт:
– Нам надо поговорить с этой дамочкой.
– И как это сделать? – вспылила Лилька. – Мчаться к ней на море!
– Не исключено, что ей уже сообщили об исчезновении муженька. И она на всех парах двигается сюда. Лично я бы именно так и поступила. Чтобы самой лично разобраться в том, что произошло с мужем. Или поприсутствовать на его похоронах.
– Что же? Нам возвращаться назад? К дому ювелира?
– Придется.
Лилька в ответ только тяжко вздохнула. Она-то была уверена, что расследование – это нечто увлекательное и захватывающее. А вместо
Но Кира в отличие от подруги была настроена много оптимистичней.
– Жена – это хорошо, – бормотала она себе под нос. – Жена – это перспективно. Лилька, а его жена про тебя знала?
Лилька, которая в этот момент совершала сложный маневр, обгоняя автобус и одновременно следя, чтобы ей самой никто не въехал в бочину, нервно вздрогнула, руль в ее руках дернулся, и она чуть не выскочила на встречную полосу.
– Ты ненормальная?! – закричала она на Киру, когда ей удалось справиться с машиной. – Смерти нашей хочешь?!
– Я всего лишь спросила…
– Слышала я, что ты спросила! Нет, я даже не знала о том, что ювелир женат. Тысячу раз вам об этом говорила! Для меня наличие у него жены явилось полным сюрпризом.
– Для тебя – да. А для его жены?
– Она про меня тоже не знала, – отрезала Лилька и тут же добавила уже куда менее уверенным голосом: – Наверное.
– А помните, – вмешалась в разговор Леся, – помните, эта девчонка из ювелирного магазина говорила, что у Семена Семеновича было полно женщин? Не может быть, чтобы жена вот так все эти годы ничего не подозревала.
– Не знаю, – проворчала в ответ Лилька. – Думаю, она ничего ни про меня, ни про других не знала. Иначе зачем бы ей маяться с ним?
– На это могло быть тысяча причин. И самая основная – ей не хотелось терять то положение, которое она имела, будучи супругой уважаемого, да и богатого человека.
– И поэтому она пошла на убийство мужа? Чтобы не терять своего положения?
– Как вдова, она имела гарантированную долю в наследстве. А как разведенная жена – еще не факт.
– Все равно! Зачем убивать? Куда проще взять и развестись!
– Конечно, – согласилась с Лилькой и Леся. – При разводе половина совместно нажитого имущества достается второму супругу.
– Дети получили бы алименты.
– И жила бы себе эта женщина тихо, мирно и с чистой совестью.
Кира в ответ на доводы подруг только презрительно фыркнула:
– Вы обе рассуждаете, словно живете в цивилизованной Европе, а не в нашей дикой России.
– А это тут при чем?
– Да вы хоть знаете, что суд Гааги отказался брать на рассмотрение все дела, касающиеся территории бывшего СССР?
– При чем тут это?
– Гаагу еще какую-то приплела, – фыркнула Леся. – Где бузина, а где в Киеве дядька!
– При чем тут Гаага? – допытывалась тем временем Лилька у Киры.
– А при том! При том, что у нас в законодательстве до сих пор такой темный лес, что все ноги переломаешь! Даже Верховный суд отказывается вмешиваться в
Леся и Лилька молчали. Верно. Кира совершенно права. Сплошь и рядом слышишь о бедных ограбленных женах и их почти голодающих детях. Но что-то очень редко можно услышать историю об успешном разводе, когда женская половина супружеской ячейки получала бы при разводе именно половину, а не считаные крохи.
– Ну допустим! – пробормотала Лилька. – Допустим, что она его убила.
– Не убила, а заказала. Убивать своими руками она бы не стала. Слишком глупо и опасно.
– Ну хорошо. Заказала. И что дальше?
– А дальше она получает на руки четыре пятых всего состояния ювелира.
– Четыре пятых? Почему именно четыре пятых?
– Потому что близких родственников у ювелира было пятеро – мать, жена и трое детей. Каждый по закону получает по одной пятой имущества. Но так как дети еще несовершеннолетние, то их опекуном назначается мать. Ясно вам?
– Да.
– И только одна пятая отходит матери ювелира.
Одна пятая выглядела настолько жалко по сравнению с четырьмя пятыми, что подруги сразу же сбросили мать ювелира со счетов. Она сына не убивала и не заказывала. Все-таки убить гуляющего налево мужика, пусть и отца ваших троих детей, – это совсем не то же самое, что убить свое родное дитя. И никакие доли наследства этого факта не изменят.
К тому времени, когда подруги снова добрались до дома ювелира, они уже так основательно прониклись мыслью о виновности его жены, что были немало изумлены, когда обнаружили на пороге его квартиры еще одно юное существо, также настаивающее на том, что оно является полноправным наследником, а верней, наследницей ювелира.
Девушку лет семнадцати-восемнадцати с длинными белокурыми волосами, опускающимися ей почти до ее круглой соблазнительной попки, звали Раечкой. У нее были голубые широко распахнутые глаза, пунцовые губки и чудесные пушистые ресницы. Допустим, последнему Раечка была обязана хорошей туши для глаз, но все прочее у нее имелось в наличии, так сказать, само по себе. Так что в основном своей красотой Раечка была обязана природе и хорошим генам.
И вот эта самая Раечка оказалась родной дочерью Семена Семеновича, совершенно неучтенной ими при подсчете наследников ювелира. Но, учтенная или не учтенная, Раечка все равно оставалась дочкой пропавшего Семена Семеновича. И она так и заявила подошедшим к ней с вопросом подругам:
– Нет, папа почему-то не открывает. Наверное, его нет дома. Очень странно. Неужели, Глашка права и с папой что-то случилось?
Папа! Значит, это дочь Семена Семеновича! Но минуточку, у него ведь три сына. Ни про какую дочь ни разу не упоминалось. И кто такая Глашка, о которой говорит эта красавица? Домработница? Просто знакомая?