Золото Империи
Шрифт:
– Почему ты так решил?
– Смотрите сами, церковь закрыта на замок и караул возле неё стоит.
– Да, похоже, Вы есаул правы. – Полковник ещё раз внимательно осмотрел деревню, – какие будут предложения?
– Днём нам к ним не подступиться, нужно ждать темноты, тогда сможем потихоньку снять караул и вывести людей. Согласен, ждём, господа офицеры, выставить наблюдателей, остальных людей отвести.
– Господин полковник, – внезапно окликнул командира один их казаков, – поглядите вниз.
– Что там ещё? – офицеры подошли к краю и глянули на деревню.
Из
– Что они такое задумали, – Вахрушев отказывался понимать, что происходит внизу.
Людей подвели к виселице, сооружение которой только закончили и, поставив на лавку, начали приспосабливать на их шеях петли. Трудились сноровисто, было заметно, что дело для этих людей привычное. Николай вскинул карабин и прицелился.
– Отряд цельсь, – Скомандовал Гуревич, – огонь залпом по команде, смотрите братцы, людей не задеть. ОГОНЬ!
Залп прозвучал неожиданно громко, как груши с дерева попадали те, что сидели на поперечине и подтягивали верёвки, кто раненый, а кто и убитый. Уцелел только сам Фирсов, да один боец, просто они находились по ту сторону и были загорожены телами старосты и его семьи. Бравый палач как заяц бросился вдоль заборов и моментально скрылся в доме старосты, откуда только что и вышел. Из деревни в направлении скалы, где засели казаки, открыли беспорядочную стрельбу. Но перестрелка эта не имела никакого смысла, люди на скале были хорошо укрыты. Стрельба длилась минут десять, потом замолкла. Прошло ещё минут двадцать и из дверей дома старосты, высунулся белый флаг, затем вышел державшие его боец и следом, прячась за солдатом, показался Фирсов. Потом вышел Быстров и ещё один боец. Эти четверо пересекли площадь и направились к околице, которая заканчивалась у скалы.
У самого подножья они остановились.
– Эй, Гуревич, или как там тебя, – крикнул Фирсов, – покажись, поговорим.
Полковник вышел на край скалы.
– Я слушаю Вас.
– Значит так, полковник, вот те, что на виселице, примерно через полчаса превратятся в ледышки, мне всё равно как они сдохнут, так даже интереснее. Остальные пока сидят в церкви, но при малейшей попытке их освободить, церковь будет подожжена, я предусмотрительно полил её керосином да маслом этим самым церковным, запасливый у вас поп оказался, много у него этого добра. И вот теперь ответь мне на вопрос, ты этого добиваешься?
– Что Вы предлагаете за освобождение людей?
– Ты отдаёшь нам золото, мы отпускаем людей, всё других условий не будет, иначе мы будем поочерёдно выводить их из церкви и вешать. Вешать буду ночью.
– Господин полковник, – зашептал сзади Вахрушев, – я его сейчас сниму.
– Не сметь есаул, мы не можем уподобляться им, тем более что он прикрыт солдатом.
– Так что полковник, ты согласен?
– Да, только сначала, Вы даёте возможность снять людей, поле этого отпускаете всех из церкви и только потом мы проводим Вас к золоту.
– Нет, ты меня не понял, полковник, условия буду диктовать я. Этих висельников я дам тебе снять, но только их. Остальных я выпущу только после того, как увижу золото. Иначе все они сгорят в этой самой церкви.
– Хорошо, я согласен, поле того, как люди будут сняты и проведены к нам, я пропущу твоих солдат и проведу вас к золоту.
– Вот это другой разговор, можешь забирать этих висельников. – Парламентёры развернулись и пошли назад.
– Вахрушев, Николай, бери двоих и иди, забирай людей, Лошицкий!
– Слушаю господин полковник.
– Господин ротмистр, берите десять человек, и уходите в тайгу. Как только мы скроемся в катакомбах, Ваша задача, ночью спуститься в деревню и освободить людей, желательно уничтожить всех красных.
– Понял, господин полковник.
– Зимин.
– Я здесь.
– Ваша задача, отбираете десятерых и прячетесь в пещерах, мы с Вахрушевым будем водить их по ходам, Вы понемногу всех уничтожать, действуете короткими точными ударами, они скоро перепутают, где день, а где ночь и в подземельях будет легко с ними справиться. Всё, господа действуете.
Вахрушев уже спускался со скалы с двумя казаками, они моментально пересекли деревню, одним движением Николай обрезал верёвки и полумёртвые тела упали им на руки.
– Куда, господин есаул?
– Тащим в дом, их нужно немного отогреть и одеть, иначе погибнут.
Люди настолько замёрзли на морозе, что им было уже совершенно всё равно, что с ними будет дальше, но в тепле дома начали понемногу отходить.
– Вот Николай, накликал-таки беду ты на нашу деревню, – начал укорять зятя староста, – как знал, что этим всё и закончится, ведь не хотел пускать вас в скит, а всё батюшка наш сердобольный, пускай мол, говорит, оселятся там люди и скиту польза будет. Вот и польза вся.
– Хватит вам здесь болтовню разводить, забирайте скорее их да уходите, солнце вон скоро уже садиться будет.
– А что Вам солнце-то, в подземельях до него нет дела, там всё время темно.
– Мне-то ничего, мне всё равно, а тебе вот должна быть разница.
– Это какая?
– А такая, что коль мы до заката в Вашу схованку не попадём, то церквушку с людьми подожгут.
– Да ты что в своём уме?
Взревел Вахрушев, и кинулся было на Фирсова, тот моментально отскочил, а меж ними встали два бойца.
– Тихо, тихо. Что ты так нервничаешь? Пошутил я не этим вечером, следующим это сделают. Я распоряжение взводному, что остаётся уже дал.
– Мы до следующего вечера и до хранилища дойти не успеем, не то что бы вернуться, отмени приказ, перенеси надвое суток. Этого времени хватит.
– Хватит, говоришь? Хорошо я подумаю. Всё, собрались? Забирай их, и уматывайте, я со своими людьми иду следом за вами.
Казаки взяли женщин на руки, они были слишком слабы, что бы идти, Прохор Лукич пошёл сам. Они медленно пересекли деревню и начали подъём в гору, почти следом цепочкой поднимались люди Фирсова, два взвода, третий остался в деревне. Сам Фирсов шёл в середине строя.