Золото мистера ДаунаКриминальный роман
Шрифт:
Все возвращается на круги своя, справедливо рассудил бомж. Он вернулся в палату и залез под одеяло.
— Во, смотри, какой канал надыбал, — сообщил сосед. — Новый.
— Ничего нового в мире не бывает, — философски заметил Муть и уставился на экран «Фуная».
Журналист, сидящий в телевизоре, продолжал плавную речь:
— Спасибо за ваши письма, дорогие телезрители. Мы искренне благодарны вам за поддержку. Однако все просьбы выполнить не можем. Нам по-прежнему задают вопросы: почему мы не демонстрирует эротические фильмы, перекрывая канал «НТВ», на котором работаем? Что я могу сказать к тому, что уже говорил неоднократно? Это
Что же до эротики, то Национальный комитет по делам телевидения не рекомендует нам показ таких фильмов. К тому же не ясно, где кончается эротика и начинается порнография… Дорогие телезрители, было бы интересно узнать, что вы думаете по этому поводу…
Вот пенсионер Чумко пишет: «Я инвалид первой группы, и у меня нет денег покупать кассеты с эротикой. Почему вы перекрываете канал „НТВ“, когда он демонстрирует эротические фильмы…» Ну что сказать?
Во-первых, это не мы перекрываем, а во-вторых, канал НТВ — заграничный. Пора бы привыкнуть, что Россия другая страна…
И она нам не указ, подумал Муть. Потому то, что у них считается эротикой, у нас вполне может сойти за порнографию. Иначе зачем такой полезный закон сочинили? Вернее, вернули его из прошлого. Игорь — стукач, его работа, смену себе готовит. Это же столько людей можно запросто под такую статью подставить…
Пока Муть наслаждался воспоминаниями и видом телеведущего, у открытой двери «шестисотого» «мерседеса» разговаривали два человека, на которых не распространялся ни депутатский иммунитет, ни тем более статьи Уголовного кодекса.
— Леонид Александрович, — обратился к мужчине в кашемировом пальто главврач «Гиппократа» Моргунов, — ты бы хоть раз до конца этой тягомотины досидел…
— Не могу, Славка, — вздохнул руководитель международного благотворительного фонда имени патера Брауна, — столько еще дел. Ну всю дорогу одно за другим… Слушай, а ты это грамотно рекламу нашего магазина вставил. Только надо было сказать, мол, просто дарит, а не со скидкой.
— Ледя… То есть Леонид Александрович, разве ты не хаваешь: одно дело продать, хер с ней, плесенью, со скидкой, другое — подарить. Ну подарил бы, так завтра налетело бы всех этих контролирующих засранцев, принялись бы проверять налоги, аренды и противопожарную безопасность… Не надо! Мы это уже проходили. Надоело гонять всякую шушеру… Они же приловчились понимать: раз фирмы каким-то убогим чересчур отстегивают, там им тоже хочется благотворительности… Слушай, у меня в интенсивной терапии очередь следующим годом, давай за расширение думай.
— Подумаю, — сказал Леонид Александрович, — но не сейчас. Сессия на носу, другие дела решать надо. Все, будь здоров.
Главврач «Гиппократа» умчался догуливать по поводу очередного благотворительного порыва, а Леонид Александрович, не торопясь, сел на заднее сидение машины.
Когда автомобиль выезжал из ворот «Синих зорь», в кармане кашемирового пальто раздался зуммер сагового телефона.
— Слушаю вас, — солидным голосом сказал Леонид Александрович.
— Здравствуйте, господин Янушпольский, — сказал словно принадлежащий роботу голос.
— Добрый вечер, — отозвался хозяин «мерседеса».
— Я сильно сомневаюсь, как он для тебя будет добрый, — в голосе робота пробились явно ехидные оттенки. — Ты меня понял, Боцман, наховирка опущенная…
Глава двадцать пятая
В то самое время, когда солнце начало делать между собой и зенитом две большие разницы, в лавку скромного торговца золотом австралийского городка Куинслэнд вошла чересчур живописная для этого сонного места пара клиентов.
Торговец сперва решил: посетители планируют ограбление, тем более один из них растянул рот в зевке, перепугав его железными зубами, до которых не додумался ни один из режиссеров фильмов ужасов. Владелец лавки уже собирался перенервничать и тыкать в кнопку под прилавком, когда второй раскрыл на себе совершенно нормальный рот и стал делать заманчивые предложения на весьма ломаном английском языке с французским прононсом.
Хозяин магазинчика, по идее, должен был с ходу обрадоваться такому визиту; еще бы, не каждый день городишко Куинслэнд посещают чересчур высокопоставленные особы. Один из незнакомцев именовал себя султаном, а второй — наследным принцем. В качестве свидетельства торговцу золотом был предъявлен перстень с какими-то иероглифами, дающий исключительное право на владение султанским престолом.
После демонстрации такой верительной грамоты высокие гости вместо того, чтобы прикупить пару торб украшений для своих гаремов, откровенно признались хозяину: они бы, конечно, с удовольствием помогли ему выполнить пятилетний план по продаже золотых изделий, но на хрена оно надо, когда у наследного принца и султана имеется еще лучший вариант для взаимовыгодного сотрудничества.
Иностранцы предложили хозяину лавки немножко заработать по более простой схеме и самому выступить в роли покупателя. У наследного принца с султаном завалялось абсолютно ненужное им золото, которое они готовы слить по дешевке этому, по всему видать, более надежному, чем швейцарские банкиры, бизнесмену.
В общем, все как нельзя просто. Хозяин перстня и наследный принц выдают лавочнику пятьдесят тысяч тонн золота в слитках, он с ними честно рассчитывается — и дело на мази. Владелец лавки осторожно поинтересовался насчет происхождения золотого запаса из султанской кладовки, слегка намекая: форт Нокс местного пошиба еще не разоряется во все стороны, как его запасники поредели до такой степени, что это помещение можно использовать в качестве овощехранилища.
Господин с железными зубами и огромным золотым накоплением поведал душещипательную историю, корни которой уходили в глубь второй мировой войны. Хозяин лавки едва вспомнил: это было, когда японцы напали на Америку. А потом доблестные янки разгромили захватчиков вместе с их немецкими и русскими союзниками.
Наследный принц не стал спорить и тут же поведал: чувствуя неминуемую гибель своего тоталитаризма, немцы и русские загрузили подводную лодку в районе Курской аномалии, чтобы спрятать награбленный золотой запас в банке его прадедушки. Так прошло уже пятьдесят лет, но за своим золотом никто не приходит, а по законам ихнего султаната в таком случае слитки надо продавать. Все пятьдесят тысяч тонн, которые занимают слегка места среди золотого запаса ихней султанатовской столицы.
Словом, пусть господин хороший не переживает. Никаких нарушений правил валютных операций нет. Если ни одна падла в течение пятидесяти лет не приперлась до них с воплем «Это мое!», значит, все чин-чинарем. По такому поводу султану и наследному принцу требуется небольшая предоплата, а окончательный расчет произойдет, когда у дверей его лавки ошвартуется караван верблюдов, груженных золотыми слитками.