Золото партии. Историческая хроника
Шрифт:
С крестьянами уже все было ясно. Хлеб они должны отдавать бесплатно, оставляя себе только на полуголодный прокорм, а на следующий посев зерно им будет выдавать государство. «Легко сказать: хлебная монополия, — поучал Ленин, — но надо подумать, что это значит. Это значит, что все излишки хлеба принадлежат государству…, что каждый лишний пуд хлеба должен отбираться в руки государства. Надо, чтобы каждый лишний пуд хлеба был найден и привезен». Подобная продовольственная диктатура, какой бы разбойной и бесчеловечной она ни была, конечно, не являлась самоцелью, поскольку надо было кормить не только элиту и стражу, но и рабов. А рабы должны были всегда помнить, что их кормят,
«Потому что, распределяя его, — смотрел в будущее вождь мирового пролетариата, — мы будем господствовать над всеми областями труда!». Нет, нельзя было бы отказать Ленину в гениальности, если бы все это не придумал Платон.
С крестьянами вроде разобрались. А что делать с рабочими? С тем самым пролетариатом, от имени и во имя которого действовала эта банда. Безуспешно влача полуголодное существование на своих заводах и умирая от тифа, в огне террора и гражданской войны, они ждали, когда все будет разделено поровну и, наконец, начнет осуществляться замечательный проект объединения рабочих в трудармии с подразделением на полки и батальоны со строжайшей военной дисциплиной. Авторство этого проекта отдают Троцкому, но если у Троцкого по этому поводу и были какие-то расхождения с Лениным, то только в деталях.
Троцкий предлагал в трудармиях ограничиться военной дисциплиной и военными взысканиями, но Ленин, покачивая мудрой головой, постоянно поучал: «Надо шире применять расстрелы». Иначе ничего не получится. Но не настаивал. Жизнь сама покажет его оппонентам, что прав был он, Ленин, а не они. «Волынщиков» (так на языке большевиков стали называться рабочие-забастовщики), разумеется, надо расстреливать без суда. Тут уж были согласны все. И хотя все эти задачи последовательно и беспощадно проводились в жизнь, однако считались в высшей степени второстепенными.
Россия завоевана, а теперь, как образно заявил Ленин, «пришла пора пощупать Европу штыком!».
Вторжение Красной Армии в Польшу явилось осуществлением первого этапа всемирной Революции. Равновесие европейских стран, анализировал Ленин, зиждется на хрупкой основе Версальского договора. «Еще несколько дней победоносного наступления Красной Армии, — вещал в боевом задоре вождь, — и не только Варшава будет взята (это было не так важно), но разрушен Версальский мир…». Польша — это только мост на пути Красной Армии в Европу! Через польский мост на помощь пролетариату Германии!
Командующий советскими войсками М. Тухачевский направляет знаменитое письмо Зиновьеву. Впервые выступая на ниве военной теории, будущий маршал Советского Союза пишет, что необходимо созвать генеральный штаб Коминтерна, который бы после окончательного разгрома поляков срочно разработал план вторжения в Европу. Для этого надо комплектовать Красную Армию пролетариатом всего мира, чтобы «создать себе достаточные силы для завоевания буржуазных государств всего мира».
Разгром Красной Армии под Варшавой, ее стремительное отступление (Обидно! Ведь конница Гая уже вошла в Германию!) холодным душем окатил авантюристов в Кремле. Гром двенадцатидюймовок восставшего Кронштадта стал погребальным набатом по безумным ленинским навязчивым идеям мирового господства.
Страна была охвачена огнем восстаний. 13 августа 1920 года началось знаменитое восстание Антонова, охватившее всю Тамбовскую губернию и часть смежных районов. 40 тысяч крестьян и рабочих взялись за оружие. Съезд тамбовских повстанцев объявил советскую власть низложенной и потребовал новых выборов в Учредительное собрание.
В январе 1921 года запылало
Широко известное восстание Григорьева на Украине, где повстанцы имели даже собственную артиллерию и бронепоезда, имело международное значение.
Из-за него Красной Армии не удалось вторгнуться в Венгрию через Румынию и восстановить преступный режим Белы Куна. Бела Кун бежал обратно в Москву. В дальнейшем ему еще предстояло много работы в оккупированной стране.
По Ижевску прокатилась всеобщая забастовка, в ходе которой была сформирована тридцатитысячная «Ижевская Народная Армия». Причем рабочие, на удивление, выступали с чисто крестьянскими требованиями: прекратить продразверстку и конфискацию крестьянского имущества. Росла и ненадежность Красной Армии. Дезертирство и уклонение от службы в среднем составило 20 %, доходя в некоторых районах до 90 %. Только по лесам центральных губерний бродило 250 тысяч вооруженных дезертиров. Одна пехотная бригада, составленная из тульских крестьян, подняла мятеж в Белоруссии, соединилась с местными крестьянами-повстанцами, основав «Народную Республику без коммунистов, расстрелов и грабежей».
В июле 1920 года красный командир Сапожников поднял на мятеж собственную часть из 2700 красноармейцев. Восстание охватило огромные районы Поволжья и пережило самого Сапожникова. После его гибели восстание возглавил Серов, действовавший активно до января 1922 года.
В декабре 1920 года другой красный командир — Вакулин — поднял мятеж на Дону. После гибели Вакулина его преемник Попов к марту 1921 года имел под ружьем мощное кавалерийское соединение в 6000 человек. В январе 1921 года красный комбриг Маслак увел из 1-й Конной армии свою бригаду к легендарному крестьянскому вождю Нестору Махно.
И, конечно, мятеж достиг кульминации в марте 1921 года, когда восстала военно-морская база в Кронштадте, мощно загрохотав орудиями линейных кораблей. Циник Троцкий правильно заметил, что в Кронштадте «крестьянин побеседовал с Лениным, используя в качестве рупора, чтобы быть услышанным, тяжелую корабельную артиллерию».
Ленин услышал. Перепуганный, он признает 15 марта 1921 года: «Мы едва удержались у власти». Страх и инстинкт самосохранения подсказывал единственно возможный выход — НЭП.
Бухарин вспоминает: «Когда все мы, как бараны, стояли за крайний военный коммунизм, и расстрелами заставляли проклятых крестьян отдавать нам весь их хлеб, кто, как не Ленин, увидев, что мы не сегодня-завтра загремим, и негодяй Пахом отвинтит нам голову, закричал нам: „Стой! Хватит, болваны, воротите оглобли!“. И в последнюю минуту заставил нас перейти к „продналогу“, как, между прочим, и называлась изруганная мною брошюрка Ленина, в теоретическом отношении совершенно бездарная… Кто, как не Ленин, осмелился, к ужасу „чистых“ коммунистов (а, следовательно и к моему ужасу), провозгласить НЭП и тем самым спас положение всей партии?». Все свидетельствует о том, что Ленин в этот период был охвачен паникой и разочарованием. Введение НЭПа лучше любого другого доказательства говорит о том, что у ни у кого из этих преступных авантюристов никогда, ни до, ни после 1917 года, не было даже в теории плана какого-либо государственного строительства (кроме схемы Платона, по образцу которой Сталин и построил позднее свою империю). Мотивировка их действий была однозначна — разграбить и уничтожить Россию, ее народ и ее культуру. Никакого четкого и продуманного плана мировой революции также не было. Все было импровизацией на ходу.