Золото Серебряной горы
Шрифт:
— Виктор до сих пор не нашелся, а жена его, слава те, Господи, в порядке.
Я понял, что речь шла о Чудном Мужике (до сих пор ведь я не знал его имени), и спросил:
— А, вообще, что с ним? Где он?
Столетник вздохнула:
— Кто бы знал!
Вздохнул и я и сказал, поднимаясь со стула:
— Ну ладно, мне пора. И на том спасибо.
— Эх, молодо-зелено! — воскликнула Столетник. — До чего же вы все молодые торопливые! Да впопыхах-то разве дела делаются? Ведь так-то можно и мимо станции своего назначения пролететь!
Я уставился на нее. Она была чуть ли не на полторы головы ниже меня и взгляд мой уткнулся в жиденькие и абсолютно белые волосенки. Уж не себя ли она считает станцией моего назначения?
—
Глава 9. Арабские вязи
Опешив, я опять опустился на стул и взглянул на часы. Несколько минут в моем распоряжении еще было. Столетник вздохнула, еще раз глубоко затянулась папиросой и продолжала:
— Я смотрю, все Шерлоками Холмсами себя считают. Все кому не лень. Думают, что все так просто. Вот и Витька, видать, куда-то полез. А на фиг ему это нужно? Я вот из-за него, дурака, уже которую ночь не сплю.
— Вам что-то стало известно? — осторожно спросил я.
— Да, кое-что. Вот, например, говорят, что Витьку серебристый микроавтобус увез, а я ведь где-то видела, автобус-то этот, а где, вспомнить не могу. Ведь помню же то, что сорок, пятьдесят лет тому назад было, а вот что два-три дня назад произошло, порой и не соображу. Ну это ничего, я вот сейчас лекарства для памяти попью, и дай Бог, все восстановится. Мне это, товарищ журналист, ой как надо! — Столетник понизила голос и приблизилась ко мне, — я ведь тоже начала, как бы это выразиться, проводить некоторые разведовательные операции.
— Вы?! — с неподдельным изумлением воскликнул я.
— Ну а кто же? Зря, что ли, я во время войны разведчицей была? Через самую Курскую дугу прошла. Ой, да вам, молодым, разве ж это интересно?
Я испугался, что Столетник сейчас ударится в воспоминания, и на сей раз, уже демонстративно, посмотрел на часы. Оно, конечно, интересно поговорить с бывшей разведчицей о военных годах, но время-то, время!
— Да успокойся ты! — прикрикнула на меня Столетник. — Ни о какой войне я сейчас рассказывать не буду. Чай, не день Победы сегодня. А самолет твой все равно на полтора часа задержится. Так что сиди и не дергайся. Да и вообще ты еще не раз прибегать ко мне будешь, помяни мое слово! А как найду человека, который арабские вязи распутывает…
Это еще о чем? Какие арабские вязи? Не заговаривается ли Столетник? А может… Может в этом подъезде все немного не в себе? И Чудной Мужик, и его жена, и эта вот престарелая дамочка. Может, и не было ни серебристого автобуса, ни похищения…
— Было! — твердо сказала старушка. — Все было. И автобус. И похищение. И нечего на меня пучиться. Все это, как говорится, имело место быть. Как и то, что я в авиакомпании «Фортуна» далеко не последний человек…
За время этой ее отповеди мне показалось, что мозги мои переместились налево, потом — направо, потом — опять налево. Да что она, мои мысли читает, что ли? Но, услышав последнюю фразу, я чуть было совсем не свалился со стула.
— Вы? В авиакомпании «Фортуна»?
— А что, не похоже?
— Да нет, почему же, — промямлил я. — А кем вы там… хм… работаете?
И опять в голове промелькнула провокационная мысль: а не зря ли я трачу сейчас драгоценное время?
— Нет, не зря, — как бы между прочим ответила Столетник и с гордостью добавила, — я там, можно сказать, почти генеральша. Все швабры, веники, тряпки — все в моем подчинении. Ну а теперь слушай внимательно. — Она прикрыла дверь, ведущую в коридор, и вполголоса продолжала: — Как-то, буквально на днях, убираю я кабинет Сыроедова, генерального директора нашего. Его, между прочим, только мне убирать и доверяют. Вдруг смотрю, — на столе листок бумаги лежит. Ну лежит себе и лежит, я бы и внимания на него не обратила. Если б не одно обстоятельство. Дело в том, что текст на этом листке был написан… арабскими буквами. Впрочем, это не так уж и странно. Ведь с этого года самолеты нашей компании заключили контракт с иракской. А удивило меня то, что, судя по всему, Сыроедов неплохо знает арабский язык. И кто бы мог подумать? Нет, мужик он в общем-то неглупый, но чтобы владел каким-то языком… Хотя откуда мне знать, что вообще может наш директор, подумала я, я ведь в его друзьях не числюсь… Я опять подошла к столу и взглянула на лежащую передо мной бумагу. И тут одно обстоятельство показалось мне немного подозрительным. Недолго думая, я замкнула дверь и — к напарнице, она рядом с аэропортом живет. «Дай, — говорю, внуков фотоаппарат, через десять минут верну». Ну я быстренько этот документик-то и щелкнула. До сих пор не понимаю, что же все-таки заставило меня это сделать. Наверное, это инту… Ну еще у женщин хорошо развито.
— Интуиция, — подсказал я.
— Вот-вот, интуиция! Хотя это уже потом я про эту интуицию-то вспомнила. А в тот вечер все никак не могла понять, зачем вообще мне нужно было фотографировать эту бумагу. Ну лежала она на столе у генерального, так и лежала бы. Мало ли каких документов на его столе не бывает. Вдруг, перед самым сном, вспомнилось, что говорят в последнее время о Сыроедове наши… Ну служащие компании… Мужик то он в общем-то неплохой, голова у него работает, добрый… Но ведь, судя по разговорам, теперь-то к нему не подойти. Взвинченный стал, нервный, чуть что, на крик переходит. Я еще подумала, может в семье у него нелады? А буквально на следующий день украли Витьку. И, как ты говоришь, он тоже об Ираке обмолвился… Выходит, ему тоже что-то стало известно, и, стало быть, не зря я все-таки за фотоаппаратом-то бегала.
— Так что же вас все-таки заинтересовало в той бумаге? — нетерпеливо спросил я.
Столетник подошла к комоду, потянула за ручку тяжелого дубового ящика, вынула шкатулку, извлекла из нее какой-то листок и протянула его мне.
— И что же вы там увидели? — спросил Петька.
— А то и увидел, о чем говорила Столетник: арабские буквы. А в самом конце стояли цифры: 25.11. Они были подчеркнуты красным фломастером, а рядом торчали три огромных восклицательных знака. «Ага, — подумал я, — а не связана ли эта дата (если, конечно, таким образом обозначалась именно дата) с отправлением меня в Москву? На учебу!» Ведь то, что о повышении моей квалификации позаботилась именно «Фортуна», ясно как день. Да и председатель нашей компании этого не скрывал. И занятия у меня должны были закончиться не когда-нибудь, а как раз двадцать пятого ноября. И если все это так, как я понял, тогда становится ясно, почему нужно было избавиться от меня именно до двадцать пятого. Скорее всего, как раз в этот день должно произойти что-то такое, после чего хоть трава не расти…
— И конечно же все это связано с Чудным Мужиком, — подхватил Петька. — Ведь Сыроедов наверняка решил, что он вам что-то успел рассказать…
— Да, без него тут определенно не обошлось! — продолжал Смирнов. — Ведь не зря же он выскочил из своего кабинета и прибежал к нашей машине. Я почти уверен, что это он позаботился о моей учебе. Спасибо, кстати, ему за это. Ведь зачастую, чтобы избавиться от человека, его отправляют в другое место и навсегда. А вот куда, интересно, отправили Чудного Мужика?
— Подождите, — перебил его Петька, — сегодня-то только двадцатое ноября. Вы что, уже отучились?
— Отучился, — вздохнул Смирнов. — Хотя кто бы знал, как мне это далось. Но мне крайне нужно было прилететь в Читу как можно раньше. А самолеты туда летают всего раз в неделю… И очень обидно будет, если мы и в самом деле застрянем здесь до четверга. Ведь четверг — как раз двадцать пятое…
— А если поездом?
— Да я уже прикинул. То же самое. Ну просто как назло! О, смотри, — показывая в сторону окна, воскликнул Смирнов, — на улице-то совсем темно, хоть глаз выколи! А вот и наш «неисправный» самолет взлетает, видишь?