Золото старых богов
Шрифт:
Илья не шевелился. Лишь нашарил рукоять основного меча и осторожно потянул носом, ловя сквознячок из сеней.
Пахло женщиной. И – конским потом.
Боевым железом не пахло совсем, однако это не значило, что у гостьи нет оружия.
Вновь зашуршало. Женщина встала у ларя. Видеть Илью она не могла. Учуять – тоже вряд ли. Здесь, в углу, воздух неподвижен. Услышать?
Наверняка. Илья дышал глубоко и ровно. Как спящий.
А гостья дышала тихонько-тихонько. Сейчас она сделает ещё один шажок…
Илья опередил. Скатился
Женщина не сопротивлялась. То есть в первый момент напряглась… Но тут же расслабилась.
Оружия у неё не было. Одежды – тоже. Упругие бёдра сжались, спина выгнулась…
Вернее, женщина попыталась выгнуться и сбросить Илью…
Безуспешно. Однако она оказалась неожиданно сильной. И не по-женски твёрдой… Будто не женщина это, а парень…
Но всё-таки это была женщина. И когда колено Ильи протиснулось между её ног, сопротивлялась недолго. И девственницей она тоже не была, в чем Илья убедился немедленно. Да он не стал бы медлить, кем бы она ни была. Если обнажённая женщина входит ночью в спаленку славного воина, то вряд ли для того, чтобы прибраться в клети.
Силёнка у неё имелась, да. А вот той особенной женской податливости и мягкости, какие были у всех, с кем доселе любился Илья, – ни следочка. Даже грудь не мягкая, как положено, а твёрдо-упругая.
Зато многопудовый вес Ильи она вынесла запросто: не задыхалась, не пищала, а кричала в полный голос: орала, выла, визжала…
Вот это была скачка!
В клети было нежарко – осень! – но с Ильи пот струями тёк. Будто не место женское толок, а в броне по холмам бегал. Ну и баба! А может, и не баба вовсе, а кикимора какая-нить? А, всё равно!
Когда уд в очередной раз обмяк и крепнуть более не пожелал, Илья повалился на спину, на повядшее луговое сено… И засмеялся. Хорошо!
– Как зовут тебя? – спросил, не поворачивая головы.
– Ты можешь Жеркой кликать, – хрипло проговорила женщина. И тут же вскинулась резко… Илья еле успел перехватить руку, нацелившуюся на его естество.
– Не балуй!
– Испугался, что ль? – Женщина дёрнулась, пытаясь высвободиться. Запястье влажное, скользкое… Но Илья всё равно удержал, стиснул и давил, пока не пискнула: – Отпусти! Больно!
Тогда разжал пальцы, отметив про себя: терпелива. И горда.
Женщина тут же вскочила… Но убежать ей Илья не позволил. Ухватил за лодыжку, опрокинул рывком на себя, прижал шуйцей к груди:
– Я тебя не отпускал, Жерка!
Поймал крепкую ладошку, ощупал: ах какие интересные пальчики! А какие мозольки на них занятные! От женской работы таких не бывает, а бывают такие от тетивы да упражнений с оружием.
– Ты ему жена иль дочь?
– Кому – ему?
А дрогнул голосок-то!
– Соловью!
Рванулась в полную силу, ударила свободной рукой по глазам, ногтями, как кошка.
Илья был готов: перехватил и вторую руку, вывернул слегка в нужную сторону.
Женщина зашипела от боли, попыталась ударить головой в нос… Вскрикнула, когда приложилась собственным носом в подставленную нижнюю челюсть, клацнула зубами – впустую и запыхтела, когда Илья опрокинул её на живот, навалился сверху, придавил к земле… И снова вошёл, потому что сила вернулась и требовала: ещё!
На этот раз он пахтал её долго. Не торопясь, но и не ослабляя натиска. Вбивал по самую гарду. Жерка то стонала и охала, то кричала в голос… Илья не останавливался и не сбавлял. Любовная радость и воинская ярость соединились в утешной схватке.
– Убить меня хотела? – спрашивал, вбивая в неё булаву.
– Нет, нет… Да! Да! Убить! Да! Ещё! А-а-а!.. Нет! Довольно! Слышишь? Перестань! Хватит… Уд твой отхватить под корень! Хватит! Не могу-у-у!.. Убей меня! Убей! Ты, проклятый… А-а-а! Убей! Сильнее! Шибче! Проткни меня своим рогом! Дава-а-ай!..
Когда Илья излился в её раскалённое нутро, петухи уже прокричали рассвет, а Жерка перестала кричать. Только сипела, как умирающий с прорезанным горлом.
Илья поднялся, потянулся, чуя, как гудит-струится в жилах густая сильная кровь.
Жерка лежала не шевелясь. Илья перешагнул через неё, пошарил по полу у дверей…
Так и есть. Нож. Даже не нож – кинжал с узким и длинным клинком. Такой в плоть входит как острога в воду. Надо думать, уронила, когда Илья её с ног сбил. А может, заранее туда положила. Чтоб прирезать, когда Илья от любовных игр притомится. Ха! Ну и кто тут притомился, а?
Илья нашарил в углу кувшин с брусничным взваром, приложился…
– И мне… – прошелестело снизу.
Илья наклонился, намотал на кулак длинные распущенные волосы, приподнял… Даже не вскрикнула. Лицо измято, нос распух, но всё равно видно, что молода. Если и старше Ильи, то ненамного.
– Пей. – Илья поднёс кувшин к искусанным губам.
Пила жадно, захлёбываясь, кашляя. Взвар стекал по исцарапанной груди, по животу…
Напилась. Улыбнулась хищно:
– Ну ты и бык, Илья Моровский!
– Понравилось?
– Ну-у-у… Я рада, что сразу тебя не убила.
– Меня убить – это вряд ли, – качнул головой Илья. – Но я тоже рад, что не убил тебя… сразу. А теперь расскажи мне, почему я не должен убить тебя сейчас?
– А ты хочешь? – Жерка облизнула запёкшиеся губы. – Хочешь меня убить, тур-княжич? Или залюбить насмерть?
– Залюбить, понятно, лучше, – усмехнулся Илья. – Да боюсь, времени не хватит. Родня твоя небось уже со всех ног сюда спешит?
– Ага! – ещё шире улыбнулась Жерка. – Если я не вернусь до света, все наши сюда придут! Убивай меня, княжич, и беги! Не то братья мои булаву твою отрежут вместе с колокольцами и свиньям скормят!