Золото (Золотая шахта)
Шрифт:
Он дернул ручку ящика, тот открылся. Ногти царапали дерево, пока он судорожно пытался нащупать огромный черный американский пистолет. Наконец пальцы сжали рукоятку.
Большой Король перелетел через стол, как черная лавина. Весы и бутылка с золотом с грохотом свалились на пол.
Алмейда, с пистолетом в руке, был сбит с ног вместе со стулом и оказался под банту. Большой Король несколько лет работал в компании по организации сафари и знал, какие раны может нанести огнестрельное оружие.
Увидев оружие в руке португальца, он безумно испугался, не меньше, чем чуть
Левой рукой он схватил руку с пистолетом за запястье и тряс ее, стараясь выбить оружие. Правой он сжал горло и инстинктивно применил всю свою силу. Он услышал, как что-то хрустнуло, как скорлупа ореха, и пальцы его правой руки вошли глубже в дрожащую плоть. Пистолет выпал из внезапно обессилевших пальцев.
Потом к нему стал возвращаться рассудок, помутившийся от страха. Он почувствовал, как неподвижно лежит под ним португалец, разжал пальцы и встал на колени. Португалец был мертв. Его шея находилась под совершенно немыслимым углом по отношению к плечам. Глаза были удивленно выпучены, струйка крови вытекала из ноздри на верхнюю губу.
Большой Король медленно отступал к двери, не сводя глаз с кошмарной картины. Почувствовав спиной дверь, он помедлил, с трудом поборов желание немедленно бежать. Вернулся к столу, опустился на колени. Сначала он нашел металлический цилиндр, ставший причиной спора, потом стал сметать ладонями золотой песок и осколки бутылки. Собрал их в два конверта, которые нашел на столе среди бумаг. Через десять минут он выскользнул из двери магазина и скрылся в ночи.
49
В то время как Большой Король спешил в общежитие, Род Айронсайдс метался в постели среди скомканных и мокрых от пота простыней. Он стал пленником собственной фантазии, не мог вырваться из самим же созданного кошмара. Кошмар был безграничным, зеленым, дрожащим, неземным, полупрозрачным. Он знал, что его отделяет от этого ужаса только тонкая стеклянная стена. Он сжался перед ним, перед его ледяным холодом, перед светом, едва просачивающимся сквозь него, сжался от страха. Вдруг на стекле появилась едва заметная трещина, и сквозь нее просочилась одна-единственная капля. Большая жемчужная капля, идеальная по форме, словно выписанная маститым художником. Она сверкала как драгоценный камень.
Ничего более ужасного Род никогда не видел. Он закричал во сне, стараясь всех предупредить, а трещина все увеличивалась, капля скользнула по стеклу, за ней последовали другие. Внезапно стекло лопнуло тысячей осколков, и из стены хлынул поток воды.
Потом с грохотом рухнула сама стена, и его захлестнула волна воды высотой с гору, с белыми барашками на гребне.
Он проснулся с криком ужаса на губах и мокрый от пота. Сердце вот-вот должно было выпрыгнуть из груди и успокоилось лишь через несколько минут. Он прошел в ванную, налил стакан воды и посмотрел сквозь него на свет.
– Вода. Она там, – пробормотал он. – Я знаю, что она там!
Пот высыхал на теле и холодил кожу, он поднес стакан к губам, и тут его осенило. Правда, никто и никогда не пробовал так делать,
«Я заложу заряд взрывчатки в потолок тоннеля. Заставлю братьев немедленно этим заняться. Тогда в случае необходимости я смогу взорвать этот заряд и намертво завалить тоннель».
Род почувствовал громадное облегчение и удивился этому. Он понял, что именно волновало его все эти дни. Вернулся в спальню, поправил простыни, но сон не приходил. Его воображение перегрелось, в мозгу мелькали проблемы и идеи, но вдруг появилось лицо Терри Стайнер.
Он не видел ее почти две недели, со дня возвращения Манфреда из Европы. Дважды разговаривал по телефону, но разговоры получались торопливыми и путаными. Ему стало казаться, что он ее неминуемо потеряет. Единственная попытка поискать утешения на стороне закончилась полной неудачей. Он потерял интерес еще на стадии ухаживания и вернул молодую даму в лоно семьи в немыслимое для себя время – одиннадцать часов вечера.
Только работа не позволяла ему улизнуть в Йоханнесбург и, рискнув всем, повстречаться с ней.
– Знаешь, Айронсайдс, пора брать себя в руки. Не стоит терять голову из-за этой женщины. Вспомни о своей клятве: «Никогда больше!»
Терри тихо лежала и ждала. Был уже час ночи. Одна из тех ночей. Скоро он приедет. Никогда раньше она не испытывала подобного ужаса. Ощущение чего-то холодного и скользкого в животе. Впрочем, ей еще повезло. Он не прикасался к ней со дня возвращения из Парижа. Больше двух недель. Но это должно было случиться. Сегодня.
Терри услышала шум подъезжающей машины, и ее чуть не стошнило. «Я не смогу, ни сегодня, ни потом. Все должно быть по-другому, теперь я знаю. Не так грязно, воровато и ужасно… Все должно быть так, как это было с Родом…»
Она услышала, как он вошел в свою спальню, быстро села в постели, почувствовав крайнее отчаяние.
Бесшумно открылась дверь.
– Манфред? – спросила она резко.
– Это я, не волнуйся. – Он быстро подошел к кровати – темная безликая тень, развязывающая пояс халата.
– Манфред, – выпалила Терри, – извини, у меня рано началась менструация.
Он остановился. Терри увидела, как безвольно повисли его руки, как все тело замерло.
– А! – сказал он наконец. Она услышала, как он шаркает ногой по ковру. – Я зашел сказать тебе, – он судорожно искал оправдание, – что… что я уезжаю на пять дней. В пятницу. Нужно ехать в Дурбан и Кейптаун.
– Я соберу твои вещи.
– Что? Ах да, спасибо. – Он снова зашаркал ногой. – Ну, тогда спокойной ночи, Тереза. – Он быстро наклонился и чмокнул ее в щеку.
– Спокойной ночи, Манфред.
«Пять дней, – она лежала в темноте и ликовала, – целых пять дней с Родом».
50
Детектив-инспектор Ханнес Гроббелаар из уголовного розыска сидел на краю стула в заломленной на затылок шляпе и прижимал к уху обернутую носовым платком телефонную трубку. Это был высокий мужчина с длинным печальным лицом и траурными усами с проседью.