Золотое сияние Холинсу
Шрифт:
– Теперь уже поздно что-то менять, – мрачно отозвался папа, не глядя на нее.
Они и правда расстроены. Какие эти взрослые все-таки суетливые!
В дверь постучали – резко, громко, так неожиданно, что Рива даже подпрыгнула на лавке. Юста так никогда не стучала! Она, зная, что допустила ошибку, тихонько скреблась в дверь, ожидая, когда ее впустят и простят.
Но этот стук был настоящим грохотом. Рива знала, что бояться не нужно – никогда, это ведь совсем маленькие дети боятся, а она уже не очень-то маленькая! Но она все равно почувствовала, как в груди что-то тревожно заныло, и ей захотелось сжаться, спрятаться, стать маленьким комочком, на который никто не обратит внимания.
Ее родители понимали куда больше. Они поспешно переглянулись, и в их взглядах Рива уловила незнакомое, отчаянное знание о том, что грядет.
Отец встал и медленно направился к двери. Это было правильно – именно он всегда открывал, когда раздавался стук. Но Риве почему-то вдруг захотелось помешать ему. Броситься туда, обнять его, стать на пути, сделать что угодно, чтобы дверь осталась закрытой! Пусть ее накажут, она готова была все вынести, лишь бы их жизнь осталась неизменной.
Но она так и не решилась вмешаться. Отец открыл дверь – и стало слишком поздно. Рива на всю жизнь запомнила этот короткий, такой безвредный на первый взгляд миг: дверь распахивается, и в их скромный домик льется желтый свет.
Потом свет померк, потому что его закрыли собой люди в темных доспехах, солдаты из городской стражи. Рива видела их на улицах, они постоянно там были – и всегда пугали ее. Поэтому она старалась даже близко к ним не подходить и уж точно не смотреть в глаза. Она не была готова к тому, что однажды эти солдаты ворвутся в ее дом!
Тихий семейный вечер вмиг был поглощен хаосом, который не снился даже великой пустоши. Солдаты не просто ворвались в дом, они набросились на маму и папу! Рива не раз видела, как они бьют людей на городских улицах. Но ее родителей они не били, они просто скрутили им руки и повели куда-то из дома. Солдаты что-то говорили, однако Рива не могла различить ни слова, потому что она и сама уже кричала и плакала. Она могла сколько угодно считать себя взрослой, сейчас это не помогало. Когда в ее жизнь ворвалось первое большое горе, Рива не смогла ему противостоять, ее худенькое тельце сотрясалось от ужаса, ее душили рыдания. Но даже так, она готова была броситься на солдат, принимая то, что ее изобьют. Что угодно, лишь бы не отдать им маму и папу!
Ей не позволили даже попробовать. В дом вбежала женщина из соседней хижины, и солдаты пустили ее. Она была напугана, она и сама плакала, но она сразу же направилась к Риве. Кажется, для этого солдаты и позвали ее. Рива попыталась вырваться из ее рук, однако соседка держала крепко, защищая ее от мира своим телом – и позволяя городским стражам выполнить свою работу до конца. Рива не могла освободиться, не могла ничем помочь, ей только и оставалось, что смотреть.
Вот тогда она и увидела самую страшную, самую необъяснимую деталь. В этот вечер все было ужасным – ломающим будущее Ривы и ее родителей, как раскаленный ветер пустоши ломает дорогу. Но худший удар скрывался не в появлении солдат, не в их грубости, не в злобных криках и слезах матери. Нет, он был в стороне, он ждал своего часа.
Худшим ударом была Юста. Ее старшая сестра стояла на улице, неподалеку от дома, и спокойно наблюдала за происходящим. Не похоже, что она только что вернулась с прогулки: солдаты никого не подпускали к дому, толпа собиралась за их спинами. Но Юсту пропустили, и она невозмутимо смотрела, как уводят ее родителей. Она не пыталась вмешаться, она. она будто знала, что такое случится. Будто ждала этого!
Рива не хотела верить себе. Она привыкла всему давать объяснение, но тут объяснения просто не было! В ее маленьком добром мире пока еще не было такого понятия, как предательство…
Позже, намного позже, когда все это завершилось, Рива узнала правду. Она тогда слушала объяснения других людей и не хотела верить, а не верить не могла. Этот день навсегда рассек ее память, остался в ней, не как шрам даже – как незаживающая рана. И ее воспоминания подтверждали все, что ей позже рассказали о старшей сестре.
Юста не была удивлена появлением городской стражи и ее действиями по одной простой причине: она и привела солдат в дом своих родителей. Она, в отличие от Ривы, знала, к чему готовились мама и папа, почему они так волновались в последние дни. Юста была достаточно взрослой, чтобы понять это – и сообразить, что о таком нужно молчать. Но она не молчала. Она пошла и рассказала тем, кто никогда не должен был услышать. Рассказала, зная, чем все закончится! Поэтому она смотрела, и ее глаза были холодными, как камни на дне озера.
Когда солдаты увели родителей, ушла и Юста. Так было нужно: толпа рычала на нее, как обозленный зверь. Но Юсте было все равно, свой выбор она сделала. В опустевшем доме осталась только маленькая рыдающая Рива, еще не до конца осознавшая, что будет дальше.
Она бы не пережила эту ночь, если бы не соседка. Взрослая женщина понимала куда больше, чем она, хотя и не рисковала дать объяснение. Она только повторяла:
– Ничего, ничего, не плачь, маленькая. Скоро все закончится!
Но от этого Рива плакала еще больше, потому что чувствовала: ей не понравится, как именно «все закончится».
Соседка увела ее к себе и уложила спать. Спать Риве совсем не хотелось – а хотелось бежать туда, куда увели маму и папу, вмешаться, сказать, что Юста все наврала, ничего она не знает, а родители – хорошие, с ними нельзя так обращаться! Но она уже была слишком измотана слезами и страхом, слишком мала, у нее не хватило сил даже подняться с постели. Она беспомощно плакала, забившись в угол, пока ее не утащил сон, больше похожий на забытье.
Проснулась Рива разбитой и слабой, однако не позволила себе остаться в постели. Она сразу уловила: что-то происходит. Люди на улицах двигались в одном направлении, шептались о чем-то, все выглядели потерянными и испуганными. Что-то приближалось.
Она попыталась узнать у соседки, что именно, но та изобразила непонимание. Она повторяла, что все будет хорошо, но это было очень глупо. Хорошо уже не может быть! И улыбка ее была страшной, совсем не похожей на настоящую улыбку. Соседка несла какую-то ерунду и все силы направила на то, чтобы не выпустить Риву из дома. Кажется, она очень не хотела, чтобы Рива что-то увидела. вот только что?
Рива и не надеялась получить у нее ответы, она решила обмануть свою спасительницу. Она притворилась, что снова поддалась усталости и заснула, и соседка облегченно вздохнула. Она только этого и ждала! Соседка не умела врать, и это испытание давалось ей очень тяжело. Но вместе с остальными людьми она все равно не пошла, осталась дома.
Зато Рива не медлила. Убедившись, что за ней перестали наблюдать, она сразу же направилась к окну. Окна в доме были круглыми и маленькими, как и во всех остальных человеческих хижинах. Взрослый бы в них не пролез, но тут юность Ривы оказалась ей на пользу, она сумела без особого труда выскользнуть наружу.
Она никогда еще не видела на улицах такой толпы! Она знала, что холини не нравится, когда так много людей собираются вместе. Но в этот раз хозяева города не пытались вмешаться, а таруа и вовсе затерялись где-то в темных переулках. Только городская стража молча наблюдала за происходящим, но не вмешивалась. Людям позволяли что-то, и вряд ли просто так. Людей здесь никогда не любили!