Шрифт:
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Тихон Кондратьевич Молоков — разорившийся золотопромышленник, за 60 лет; носит длиннополый сюртук, рубашку-косоворотку и сапоги бутылкой.
Марфа Лукинишна — его жена, обрюзглая и сырая женщина, за 50 лет; одевается по-раскольничьи в сарафаны, на голове носит большой темный платок.
Анисья Тихоновна — их дочь, 20 лет; одевается по моде.
Поликарп Емельяныч Белоносов — ходатай по делам, лет 45; одет в сборный костюм.
Харитон Харитоныч Ширинкин — разорившийся золотопромышленник,
Иван Тимофеич Засыпкин — золотопромышленник, под 50 лет; одет по моде и заметно молодится
Вася Воротов — воспитанник Засыпкина, молодой человек лет 25; одет прилично, как одеваются купеческие приказчики.
Действие происходит в Зауралье, в уездном городе Загорье. Сцена представляет большую комнату в доме Молокова. Направо от сцены большой деревянный диван, перед ним ломберный стол; у противоположной стены пустой посудный шкаф и старинные часы. Полдюжины сборных стульев и кисейные занавески на окнах дополняют обстановку.
ЯВЛЕНИЕ I
Белоносов (крепко спит на диване; в дверях слышится осторожный стук и покашливание).
Белоносов (поворачиваясь на другой бок). Сейчас… сейчас… подождите! Только одну минуточку додернуть… (Стук продоломается. Белоносов поднимает голову и опять бросается на подушку.) Сейчас, говорят вам… Ах ты, господи, умереть спокойно не дадут!.. Только одну минуточку… (За сценой слышится нерешительный голос Ширинкина: «Позвольте-с… это я-с… от Ивана Тимофеича-с!» Белоносов поднимает голову, зевает и с удивлением оглядывается кругом). Кого там черт принес?.. Какой-то Иван Тимофеич… а мы, должно быть, на другой пароход пересели… та-ак! (Подходит к окну.) Вот так штука… где же это я?.. И сии каменные дома, и сия зеленая колокольня, и сия головная боль… (За сценой голос Ширинкина: «Позвольте-с, Иван Тимофеич будут гневаться…» Белоносов, пошатываясь, подходит к двери и приотворяет ее вполовину.) Какой там черт ломится? А, впрочем, пожалуйте…
ЯВЛЕНИЕ II
Белоносов и Ширинкин.
Ширинкин (пролезая в дверь). Мне-с… мне-с… Иван Тимофеич послали узнать-с… Уж вы извините… хе-хе!.. собственно, насчет приезда Тихона Кондратьича-с… Точно так-с!
Белоносов (разводит руками). Ничего не понимаю… нынче на пароходах черт знает какие порядки: человек спит, а тут в каюту врывается всякий прощелыга!..
Ширинкин. Никак нет-с, не прощелыга, а бывший золотопромышленник, Харитон Харитоныч Ширинкин… да-с!..
Белоносов. Нечего сказать, очень похож на золотопромышленника… очень!
Ширинкин. Точно так-с… А Тихон Кондратьич изволили прибыть некоторым образом… хе-хе!.. вот Иван Тимофеич и послали узнать об их здоровье и всякое прочее. Да-с.
Белоносов (в раздумье). Иван Тимофеич… Тихон Кондратьич… черт иваныч… Харитон… ну, как вас величать-то, черт вас возьми?
Ширинкин. Харитон сын Харитонов… Нас было семь братьев Ширинкиных, а когда покойный родитель, — пошли им, господи, царство небесное! — померли-с…
Белоносов. Да, да… помню, помню, действительно Харитон Ширинкин. Отлично… А все-таки, это черт знает что такое!.. Послушайте, вы, один из семи братьев Ширинкиных, как вы полагаете относительно моего местонахождения в данный момент, то есть где я?..
Ширинкин. Как где-с? В городе Загорье-с…
Белоносов. Та-ак-с. А Загорье, по-вашему, где?..
Ширинкин. Загорье-с?.. А Загорье, выходит, в Сибири, сейчас за Уральскими горами…
Белоносов. Это, значит, в местах не столь отдаленных… странно, черт возьми!.. Был на ярмарке в Нижнем, зашел в трактир, и вдруг…
Ширинкин. Это Тихон Кондратьич привезли вас, и все тут-с. Хе-хе… они весьма любят удивлять публику.
Белоносов. Так, так… Начинаю припоминать, как во сне: трактир, пароход, буфеты и коньяк, коньяк, коньяк! Прямо по коньяку в Сибирь приплыл… Послушайте, Ширинкин, вы за кого меня принимаете?
Ширинкин. Я-с?.. хе-хе!.. то есть мы наслышаны были-с, что Тихон Кондратьич из Нижнего шута привезли. Вот я-с, грешный человек, между прочим, и полюбопытствовал взглянуть-с…
Белоносов. Следовательно, вы меня в шуты записали?
Ширинкин. Что же-с, и я в этом звании состоял при Тихоне Кондратьиче-с… Сначала оно, точно-с, претит, а потом ничего, привыкнете помаленьку. Хе-хе…
Белоносов (садится на диван и ощупывает свою голову). Ох, ничего, решительно ничего я не понимаю… Кто из нас здесь шут, или оба мы шуты, или черт знает что!..
Ширинкин (усаживается на кончик стула к столу). Нас было семь братьев, и от покойника родителя осталось на зсех — три прииска, движимость и капитал-с. Ну, учали мы промежду себя наследство делить — спор и грех, а Иван-то Тимофеич и говорит: «Выдайте, говорят, полную доверенность на мое имя…»
Белоносов. Иван Тимофеич сначала всех семерых братьев раздел до рубашки, а потом вас в шуты определил к Тихону Кондратьичу?.. История обыкновенная…
Ширинкин. Точно так-с… Только Иван Тимофеич — это такой человек, такой человек!.. А я в шутах у Тихона Кондратьича, действительно-с, много греха на душу принял-с… Беда, ежели Тихон Кондратьич развеселятся — не приведи, царица небесная!.. Раз в скатерть меня завязали и в воду бросили… чуть тогда не захлебнулся. Только я вам откровенно скажу: все претерпел, а только есть здесь (таинственно оглядывается) один доктор…
Белоносов. И он тоже в шутах состоит?..
Ширинкин. Нет-с, это уж совсем другое-с… хе-хе!.. Тихон Кондратьич очень сумлительны насчет здоровья — чуть что попритчится, боже сохрани!.. Сейчас за доктором, а доктор — лекарство. А Тихон Кондратьич ни за что не станут одни лечиться: что им делать, то и вы должны… то есть вы-то впереди его. Примерно, у них несварение желудка, я и должен касторовое масло пить, а потом уж они… Страсть сколько я с ними лекарства перепил: и липовый цвет, и цитварное семя, и александрийский лист… Совсем здоров, а должен пить-с! Таким родом я, может, целую аптеку выпил, и ничего-с… А вот хуже, когда к живому месту начнут пьявок наставлять да банки, да мушку шпанскую налепят-с… Ну, я из всякого терпения выступил и ушел к Ивану Тимофеичу… Моченьки моей не стало терпеть дольше.