Золотоволосый капитан
Шрифт:
Квент засмеялся. Он не слишком внимательно следил за игрой, наблюдая вместо этого за лицом Лили и за тем, как она обдумывала свои ходы. Он даже не обращал внимания на преувеличенный южный акцент, которым Лили явно забавлялась.
— Кажется, я вас недооценил, Лили.
Их взгляды встретились, и Квент глубоко поразился смелости, дерзости и страсти, сверкавшим в ее глазах.
— Квентин Тайлер, я уверена, что вы недооценивали любую женщину, которую когда-либо встречали.
— Может, и так, но вы — первая женщина, которая меня удивляет.
Его признание доставило Лили удовольствие.
— Матч-реванш. Я должен восстановить свою честь.
— Разве проиграть — это бесчестье?
— Женщине? — он усмехнулся.
Лили расценила это как вызов, и они расставили фигуры по новой. Ей захотелось играть черными, что позволило Квенту опять сделать первый ход. На этот раз он уделял игре больше внимания и с треском разгромил Лили.
— Мат, — сказал он, пристально наблюдая за выражением ее лица. Квент поймал Лили врасплох, и она слегка сморщила свой веснушчатый носик.
— Черт побери, — тихонько выругалась она.
— Простите? — Квент наклонился поближе, и Лили испуганно взглянула на него.
— Извините. Дурная привычка. Я переняла ее у… у капитана, — Лили вспыхнула, что очень понравилось Квенту. Но упоминание о капитане Шервуде он с трудом стерпел.
— Не хотите ли чаю и сэндвичей?
— И сойдемся на ничьей? — скептически спросил Квент, махнув рукой в сторону доски.
— После еды закончим, — сказала Лили, неожиданно вставая. — Я умираю от голода и плохо играю на пустой желудок.
— Тем выгоднее для меня настоять на немедленном продолжении игры, — дразнил Квент.
Лили положила полную ложку сахара себе в чай и доверху наполнила две тарелки сэндвичами и пирожными. Затем отодвинула шахматы, поставила перед Квентом тарелку и села на диванчик, держа свою тарелку в руках.
Лили ела медленно, не роняя крошек, но и не «клевала» на манер Алисии и сестер Квента, как будто процесс еды представлялся им чем-то неестественным и неприличным. Квенту понравилось, что Лили ела с аппетитом. И все же это не подходило к ее образу «безмозглой самодовольной леди». Может быть, Лили не осознавала этого, но она сама себя выдавала.
Несмотря на свое отвращение к еде, сестры Квента не могли похвастаться такой же хорошей фигурой, как у Лили. Когда Квент впервые ее увидел, этот факт хорошо скрывал безвкусный наряд Лили. Но сапфировое платье, в котором она появилась на балу, показало прекрасное сложение девушки, а простое зеленое платье, в котором Лили сидела напротив, подчеркивало небольшую, крепкую грудь, тонкую талию и изящные длинные руки. Лили казалась Квенту выше большинства знакомых ему женщин. Но с высоты своего роста он смотрел на нее сверху вниз.
Лили горела желанием вернуться к шахматам, того же хотел и Квент. Ему нравился блеск ее глаз, с каким она приняла вызов. Он знал, что, какой бы глупой она ни старалась выглядеть перед другими, Лили не станет ему подыгрывать просто для того, чтобы Квент мог утешить свое мужское самолюбие. Лили казалась ему честной женщиной, редким явлением, загадкой.
— Кто научил вас играть? — спросил Квент, когда она убирала тарелки и вновь устанавливала шахматную доску.
— Мой отец. — Легкая печаль отразилась на ее лице. — Он говорил, что я быстро учусь потому, что ненавижу проигрывать. Думаю, это правда. Отец не видел в этом ничего плохого, хотя не все восхищаются этим качеством в женщине.
— Я бы этого не сказал, — нежно возразил Квент. Он боялся спугнуть очарование настоящей, как ему показалось, Лили Рэдфорд. — Ваш отец — умный человек.
— Он был им, — голос Лили звучал, как всегда, тихо. Отзвуки былых переживаний, гнев, печаль отразились на ее лице. Взгляд, полный горечи, поразил Квента в самое сердце.
— Он… умер два года тому назад. Немногим больше двух лет, если быть точным.
— Хотите рассказать об этом?
Лили взглянула на него. Квент увидел мгновенное колебание, когда, возможно, она решила открыть ему что-то из-под тщательной маски. Он хотел побольше узнать об этой женщине.
— Нет, — ответила Лили наконец, но он заметил чувство горечи, промелькнувшее на ее лице.
Последняя игра длилась дольше предыдущих, наполненная неистовой борьбой, но в конце концов Лили разбила его в пух и прах, и победа заставила засиять ее глаза. «Проигрыш стоил того, — решил Квент, — хотя бы ради того, чтоб увидеть Лили такой».
Постоянные и участившиеся вмешательства Коры напомнили Квенту о том, что пора уходить. Ему не хотелось покидать Лили. Мысль о возвращении в гостиницу наполняла его пустотой. Тесной и одинокой представлялась Квенту его комната, а Деннисон и Райт внезапно стали нежеланными компаньонами на оставшийся вечер. Но Квент встал, и Лили подала ему трость.
— Я провел с вами самый замечательный день, — искренне сказал Квент. — Надеюсь, что вы позволите мне отыграться.
— Конечно, — ответила Лили с улыбкой.
Квенту захотелось поцеловать ее на прощание. Пусть не таким страстным поцелуем, как на балконе. Просто слегка прикоснуться губами — вот и все, чего он хотел. Его бы это полностью устроило.
«Лжец», — укорил он сам себя. Кора вилась вокруг своей хозяйки и была настроена так воинственно, что Квент понял — ему не насладиться прощальным легким поцелуем. Впрочем, такого поцелуя ему будет недостаточно. Квент хотел ее всю. Он хотел целовать руки, которые Лили прятала от него, хотел ощутить ее грудь в своих ладонях, целовать ее губы. Ему хотелось запереться с ней где-нибудь в комнате с кроватью и любить ее до полного изнеможения. Этот визит не помог ему избавиться от мыслей о Лили Рэдфорд. Наоборот, его одержимость ею стала еще сильнее, чем раньше. Похоже, этой ночью она вновь приснится ему.
Квент почувствовал сильное возбуждение, покидая дом Лили, и проклинал свое воображение.
Он хотел ее.
Но Лили не принадлежала ему.
Квент сидел, откинувшись на своем стуле, и изучал карты, которые держал в руках. Удача изменила ему — он никак не мог сосредоточиться на игре. Деннисон выигрывал по-крупному, Райт за этот вечер тоже выиграл немало. Двое других игроков проиграли почти столько же, сколько и Квент.
Это все из-за Лили Рэдфорд. Она безраздельно царила в его мыслях, улыбаясь Квенту, слегка наклоняясь к нему над шахматными фигурами. Он так хотел поцеловать ее, как ничего еще не хотел в жизни.