Золотой дождь
Шрифт:
– Вон уборная. Там нужно все почистить и заново покрасить и, может, вызвать слесаря. – Он опять направляется в переднюю комнату, приемную. – Ну, что ты обо всем этом думаешь?
– Здорово, Дек, ты хорошо поработал. Кто хозяин помещения?
– Владельцы захудалой антикварной лавки внизу, старики. Между прочим, у них есть кое-какие вещи, которые могут нам пригодиться: столы, стулья, лампы, даже старые шкафы. Все это дешево, в неплохом состоянии, а кроме того, они разрешают нам платить за вещи помесячно. Они вроде даже рады, что в доме будет еще кто-нибудь, кроме них. Наверное, их пару раз грабили.
– Утешительно
– Ага. Здесь надо быть осторожным. – И он протягивает мне рекламную листовку с образцами краски от магазина «Шервин-Уильямс». – Думаю, надо остановиться на нескольких оттенках белого. Меньше требует работы и легче для бюджета. Телефонный мастер придет завтра. Электричество уже в порядке. Взгляни-ка. – Рядом с окном стоит карточный столик с бумагами и небольшим черно-белым телевизором посередине.
Дек уже побывал в типографии. Он протягивает мне рекламные объявления с адресом и объяснением, как найти нашу новую контору. На каждом сверху бронзовыми большими буквами напечатано мое имя, а в углу – его, как помощника адвоката.
– Мне это сделали в типографии. Она на углу, что очень кстати. Потребуется два дня, чтобы заполнить бумаги и сделать заказ. Ну, на листов пятьсот бумаги и конверты с фирменным знаком. Посмотри, все ли так, как нужно?
– Я просмотрю бумаги сегодня вечером.
– Когда мы начнем красить?
– Ну, я думаю, что…
– Наверное, мы управимся за один день, если постараемся. Покрасим в один слой. Я уже купил краску и все, что требуется, сегодня днем и попытаюсь вечером начать работу. Ты сможешь помочь завтра?
– Конечно.
– Нам нужно еще кое-что решить. Например, насчет факса. Мы сейчас его раздобудем или подождем? Телефонный мастер приходит завтра, помнишь? А ксерокс? Я бы ответил отрицательно, не сейчас, мы бы могли хранить оригиналы, раз в день я заходил бы в типографию. Но нам обязательно нужен автоответчик. Хороший стоит восемь-десять баксов. Я об этом позабочусь, если хочешь. И нужно открыть банковский счет. Я знаю одного менеджера в Первом трасте. Он бесплатно оформит нам тридцать месячных чеков и даст два процента на вложенные деньги. Трудно устоять. Можно оформить несколько чеков, чтобы платить по счетам. – Вдруг он смотрит на часы. – О да, я чуть не забыл. – Он нажимает кнопку телевизора. – Час назад выдвинуто около сотни обвинений по различным пунктам против Брюзера, Бенни Принса Томаса, Вилли Максвейна и других.
Дневное сообщение уже началось, и первое, что мы видим, – это съемки нашей прежней фирмы. Вход сторожат агенты, но в данный момент она не опечатана. Репортер объясняет, что служащие могут входить и уходить свободно, хотя ничего выносить нельзя. Следующий кадр сделан за стенами «Лисички», ночного клуба, тоже арестованного федами. Обвинение утверждает, что Брюзер и Томас были завязаны в трех ночных клубах, поясняет Дек. Репортер повторяет то же самое. Затем следуют краткая биографическая справка нашего прежнего босса и кадр, показывающий, как он угрюмо слоняется по коридору во время какого-то давнего судебного расследования. Подписан ордер на арест, но ни мистер Стоун, ни мистер Томас не найдены. Затем следует интервью с агентом ФБР, ведущим расследование. По его мнению, оба джентльмена бежали из города, идут интенсивные
– Беги, Брюзер, беги, – говорит Дек.
История эта – лакомый кусочек для журналистов, потому что затрагивает местных уголовников, неугомонного адвоката, нескольких городских полицейских и порнобизнес. Но больше всего волнуют пикантные сплетни и слухи о побеге. Репортеры вне себя. Потом следуют биографии арестованных полицейских, сведения о другом ночном клубе, на этот раз с голыми танцовщицами, причем засняты они от бедер вниз.
Затем следует выступление окружного прокурора. Он обращается к средствам информации с просьбой огласить предъявленные формальные обвинения.
Потом идет кадр, который сокрушает мое сердце. Они закрыли «Йогис», замотали цепью ручку двери и поставили у входа охранников. Они называют бар штаб-квартирой Принса Томаса, денежного короля. Феды, по-видимому, удивлены тем, что когда ночью они ворвались в заведение, то не обнаружили никакой наличности…
«Беги, Принс, беги», – повторяю я мысленно.
Большую часть дневного сообщения занимают разные слухи и россказни.
– Интересно, где они сейчас? – говорит Дек, выключая телевизор.
Мы молчим несколько секунд, размышляя над этим.
– А здесь что? – указываю я на коробку из-под продуктов, стоящую возле столика.
– Мои дела.
– Есть что-нибудь интересное?
– Достаточно, чтобы оплатить счет за два месяца. Мелкие автомобильные аварии. Жалобы рабочих. Есть также несчастный случай со смертельным исходом, который я подцепил у Брюзера. Вообще-то я не сам его взял. На прошлой неделе он передал мне дело и попросил проверить некоторые страховки. Оно поэтому и подзадержалось у меня. Вот я его и привез сюда.
Подозреваю, что в ящике есть и другие дела, которые Дек утащил из кабинета Брюзера, но наводить справки не собираюсь.
– Ты думаешь, что ФБР захочет с нами побеседовать? – спрашиваю я вместо этого.
– Я об этом уже думал. Но мы ничего не знаем и не брали никаких дел, которые могли бы представлять для них интерес, так к чему беспокоиться?
– Но я беспокоюсь.
– Да и я тоже.
Глава 25
Я знаю, что Деку очень трудно сейчас контролировать себя в таком возбужденном состоянии. Его приводит в дикий восторг мысль о возможности иметь собственную юридическую контору и удерживать себе половину гонораров, не имея на руках адвокатской лицензии. Если я не буду мешаться У него под ногами, он через неделю приведет наш офис в отличный вид. Никогда не видел такой неуемной энергии. Возможно, он даже слегка помешался от радости, ведь я даю ему возможность схватить удачу за хвост.
Но когда мой домашний телефон звонит за секунду до восхода солнца и я слышу его голос, мне трудно быть любезным.
– Ты уже видел газету? – жизнерадостно вопрошает он.
– Нет, я спал.
– Извини. Но ты не поверишь. Физиономии Брюзера и Принса во всю первую полосу.
– Дек, неужели нельзя было повременить часок с этой новостью? – Я твердо намерен немедленно пресечь этот бесцеремонный обычай звонить ни свет ни заря. – Если тебе угодно просыпаться в четыре, замечательно, однако не звони мне до семи, нет, лучше до восьми.