Золотой глаз. Эзотерическая сказка в девяти историях

Золотухина-Аболина Елена Всеволодовна

– Ну, сочиняю, нимало не смутившись согласилась Бетти, – значит она недо-ведьма. Может, это еще хуже!

– Она что-то с собой сделает? – тревожно спросил Рома у Старика, который глядел на воду и задумчиво поглаживал Бетти по серой спинке, – она собралась травиться? Я видел таблетки. Она умрет?

– Не умрет, – Старик осторожно скинул Бетти с колен и откинулся на спинку скамейки, – желудок только испортит.

– Почему она такая? – снова спросил Рома, – почему она злая и… несчастная?

– Наверное, ей не хватает любви, – раздумчиво предположил Бёрдслей, – ее никто не любит, и она никого… Любовь же как кислород – если не хватает, то задыхаешься.

– Ее кто-то сильно обидел? – не унимался Рома, – Хотя

я понимаю, что это, наверное, не главное… Вот, маму тоже сильно обидели, а она… Ну, расскажет лишний раз напоказ, что ей ничего от жизни не надо, перстней там, поездок всяких…. Хотя на самом деле надо. Но ведь она сама никого не обижает! А что будет с Клариссой Петровной? Она может измениться к лучшему?

– Это зависит от нее самой, – сказал Старик, – и потом, когда люди хоть на мгновенье попадают в другой мир, они иногда возвращаются из него лучше, чем были. Но ты молодец, ты пытался ее предупредить, что не стоит рисковать, мало ли как оно повернется…

– Я не собирался видеть ее бесов, – честно признался Рома, – это само получилось. Я не успел закрыть Глаз. Хотя, возможно, я сам во все виноват, это же я затронул тему про душу, а она рассердилась. Ей, видно, хочется нормальной души или чтобы хотя бы никто не видел, что у нее душа засохла…

– Золотой глаз – глаз художника, – как бы поясняя, заметил Бёрдслей, – забрасывая изжеванную веточку в кусты, – когда проснешься, попробуй нарисовать эту противную Клариссу, только так, чтобы она была уже не противной. Чтобы была спокойной. Ну, нарисуй ее, например, Принцессой… В розовом платье и на балу… Ах, ты же не рисуешь красками! Ну, хоть черно-белую. А потом раскрась. Я так делал в свое время. Не злятся же Принцессы на балу! Может, и она подобреет.

– Я попробую, – неуверенно сказал Рома, – но не могу обещать, что у меня получится. И разве станешь доброй с испорченным желудком?

И когда Бёрдслей закончил эту фразу, Рома почувствовал, что Бетти тыкается холодным носом в его руку, и услышал звон будильника.

На другой день Кларисса Петровна не пришла на работу, и ученикам сказали, что она отравилась несвежими пирожками из соседнего супермаркета и лежит в больнице. Рома никому не высказал никаких сомнений на эту тему и несколько раз пытался последовать совету Бёрдслея – нарисовать Клариссу Петровну молодой, красивой и в бальном платье. «Может быть, это как-то поможет ей?» – думал он, – но рисунок у него не получался, все выходила какой-то недобрый шарж, что при нынешнем положении дел смотрелось и вовсе неуместно. Помучившись некоторое время, он бросил этот эксперимент, сказав себе, что Старик ясно дал понять: она должна справиться сама. Шли дни, история с Клариссой Петровной отодвигалась в прошлое, а у Ромы возникли новые проблемы, которые всерьез заставили его задуматься, как же ему дальше жить на свете, обладая Золотым Глазом.

История 3. Неувязка с портретом (март)

Хотя кто знает, кто знает? Может быть, дело было не только в Золотом глазе? Может быть, оно было в чем-то еще? Потому что проблемы следовали одна за другой, и совсем грустно, когда они касались, как это было в его день рождения, близких людей.

Так, перед прекрасным праздником 8 марта Рома чуть не поссорился со своей подругой Настей, которая надо сказать, ему очень нравилась.

Мама звала Настю «миленький дружочек» за добрый нрав и за то, что она все про всех знала. Правда, дедушка называл ее «болтушкой», но это тоже звучало смешно и не обидно. Настя жила в соседнем доме и сидела в классе позади Ромы, иногда она ему подсказывала, как решать задачи, потому что с математикой он как-то не очень справлялся. Настя всегда была пухленькая, розовощекая, кудрявая, во дворе ее с детства за круглые щечки дразнили «пончиком». Рома к ней всегда хорошо относился, старался не дать ее в обиду и по мере сил гонял

тех, кто кричал Насте «Пончик, а ну-ка подкинь мяч!» Или «Пампушка, а ты проскачешь на одной ножке во-о-н до того дерева?» Он вообще не любил, когда дразнятся. А последнее время Рома стал замечать, какие у Насти большие серые глаза и симпатичные ямочки на щеках, и как она славно и по-доброму улыбается… Нет, поссориться с ней было бы совсем плохо и досадно, да к тому же из-за собственной бестактности, спровоцированной никем иным, как Золотым глазом…

Рома нередко бывал у Насти в гостях. Ее мама – такая же румяная «пампушка» очень хорошо готовила, и Рому угощали то пирогами, то пирожками, то котлетками с пылу с жару, то какими-то по-особому запеченными в духовке рыбами, и хотя Рома, зачарованный бумагой и тушью, обычно дома не очень обращал внимание на то, что он ест, здесь даже он не мог не восхищаться поварским искусством хозяйки. Настин папа держал небольшой магазинчик, где торговал всякой всячиной, а жена его – Настина мама – сидела дома и с удовольствием занималась стряпней, хотя на папе этот кулинарный рай вовсе не сказывался, он так волновался из-за своего бизнеса, что, наверное, мог съесть целого быка и все равно оставаться стройным. Мама и Настю готовить научила. Настя отлично пекла блины и варила борщ, так что в прошлом году на школьном кулинарном конкурсе получила второе место. И она вовсе не была толстой, как показывают порой в американских фильмах. Девочка себе и девочка…

Роме всегда казалось, что у Насти веселый характер. Она аппетитно кушала, так что хотелось немедленно к ней присоединиться, и также аппетитно смеялась, и играла во все подвижные игры, и бегала быстро, поэтому мамин брат дядя Артем порой говорил «а вот мимо Настуся пронеслась как пушечное ядро». И ему даже в голову не приходило, что она может быть чем-то в себе не довольна. Единственное известное ему ее огорчение состояло в том, что ее не взяли на фигурное катание. Она на коньках не могла устоять: щиколотки подламывались, ничего не получалось, и пришлось уйти, а смотреть катание по телевизору она очень любила, и в Интернете выбирала сайты, где можно посмотреть еще раз прошлые соревнования. Ну и что? Рома ведь тоже не подошел для студии, где рисовали орнаменты… В общем, Рома полагал, что Настя живет, припеваючи до тех пор, пока Золотой глаз не показал ему обратное.

Впрочем, неладное он стал замечать и без Глаза. Во-первых, время от времени Настя становилась какой-то скучной и печальной, а щеки у нее бледнели, и в эти дни она никогда не приглашала Рому в гости. Во-вторых, однажды, придя к Насте, он нашел у нее на диване сборник рецептов для похудения. Там был один кефирный день, и один морковный, и яблочный, и еще какой-то, кажется на пустом чае, хотя и с сахаром. Рома представил себе день на пустом чае и поёжился. А еще на письменном столе, где Настя делала уроки, стояла вырезанная из глянцевого журнала фотография какой-то шоу-дивы, у которой талия была тонкая как шея, а ноги длинные словно у кузнечика, которого Рома однажды летом поймал в траве, и он подумал, что, если дива присядет, то острые коленки у нее точно также будут торчать выше ушей.

Но тогда Рома не особенно этим всем озаботился, и тревожно ему стало только тогда, когда они как всегда сели за красиво накрытый стол. На столе стояла белая фарфоровая миска с пирожками, над чашками с чаем вился пар, в вазочке лежали, сияя оранжевыми боками, апельсины. Рома взялся за пирожок, однако краем глаза заметил, как Настя протянула руку к пирожкам, но тут же ее отдернула. А над головой ее, – тут-то и заработал Глаз, – он увидел зависшую в воздухе длинную желтую змею весьма неприятного вида: упругую, узорчатую с сильным хвостом, маленькими злыми глазками и острыми зубами в чуть приоткрытой пасти. Самое интересное, что по туловищу змеи аккуратным настиным почерком была выведена надпись «Диета».