Золотой ключ, или Похождения Буратины
Шрифт:
– Ну и? – спросил Базилио.
– Выходить будешь на Директорию. Твоя цель – Институт Трансгенных Исследований. Тебе нужно будет сконтачиться с нашей агентурой, зацепиться и… Подожди… – Карабас задумался. – Жука не надо, – решительно сказал он. – Да нет же, – он опять уловил недовольную мысль кота, – при чём тут эта жужелица с яйцекладом, я о ней даже не думал. Ну даже если у тебя есть склонность к транссексуальным насекомым…
– Я очень прошу, – произнёс кот таким голосом, что Карабас осёкся.
– Не прими в ущерб, полубрат, – примирительно сказал он. – Просто мы того жука совсем не знаем. И лучше, если первым на контакт выйду я. На это есть причины личного и религиозного характера. К тому же он
– Почему ты думаешь, что я вдруг?.. – кот осторожно пригладил встопорщенную от обиды шерсть.
– Потому что это лиса, – вздохнул раввин. – Ну ты понял, о чём я.
Впервые за весь разговор кот улыбнулся.
– Будем считать, – муркнул он в усы, – что это бонус.
Глава 6, в которой наш юноша существенно улучшается изнутри и снаружи
7 октября 312 года от Х.
Директория. Институт Трансгенных Исследований, корпус B.
2-й этаж, комната 226 (операционная).
День.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Входящие /000731297081
ДОКУМЕНТ: справка о проведённой операции (к/у)
ФОРМА ДОКУМЕНТА: стандартная
ТИП ОПЕРАЦИИ: ребилдинг (клеточная перестройка тела) по методу Выбегалло-Преображенского
ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА ОПЕРАЦИЮ: л/н 15808 (доктор Карло Коллоди) ПАЦИЕНТ: л/н 635787 (заготовка)
ЦЕЛЬ ОПЕРАЦИИ: индивидуальное развитие по стандартной программе
ПРОВЕДЕНО: увеличение мышечной массы, укрепление суставных сумок, совершенствование нервной системы, инставрация лобных долей мозга, косметические процедуры
ИСПОЛЬЗОВАННОЕ ОБОРУДОВАНИЕ: автоклав Выбегалло модели «С», клеточный секвенсор Sherman/KA-5003; стандартный хирургический комплекс
ЗАМЕЧАНИЯ: нет
Ребилдинг – это не больно. Это щекотно.
Сама процедура состоит из нескольких этапов. Первый, он же самый долгий и неприятный – автоклав, он же самозапиральник Выбегалло, в котором обрабатываемому приходится провести от недели до месяца. Это скучное времяпрепровождение: тело с торчащими из всех мест трубками и шлангами висит в мутной жидкости, постепенно обрастая слоем своих и чужих клеток – снаружи и изнутри. Особенно неприятно это выглядит снаружи: в момент извлечения из автоклава пациент частенько напоминает бревно, долго гнившее в болоте.
То, что лежало на столе перед доктором Коллоди, было больше похоже на причудливую корягу. Буратина как-то очень уж сильно обмахровел снаружи: похоже, сосна в его коже проснулась и пошла в рост. Во всяком случае, нижняя часть тела была покрыта чем-то очень напоминающим настоящую древесную кору. Руки приросли к бокам, лицо превратилось в сплошную деревянную поверхность, из которой торчал только непомерно удлинившийся нос и чуть ниже – две дыхательные трубки: ноздри утонули в древесине.
Доктор взял скальпель и ловким движением вырезал Буратине дырочку в области уха. Хлынула струйка крови: похоже, там проклюнулся какой-то ненужный сосудик. Доктор поковырялся ещё немного, освобождая ушной проход. Наконец он добрался до затычки, предусмотрительно вставленной перед началом процедуры, и отковырнул её. Посветил внутрь лампочкой. Ушной канал казался воспалённым, но и только.
– Ну что, слышишь меня? Если да, пошевелись.
Коряга на столе чуть шелохнулась.
– Ага, слышишь. Что, надоело?
Коряга шевельнулась сильнее.
– Всё зудит и чешется? Помню, помню. Ничего, сейчас мы тебе лишнее отрежем, будет полегче. Учти, щекотно. Тебе интересно почему? А никто не знает. Болевые центры мы умеем отключать, а вот что делать с этой грёбаной щекоткой, непонятно. Какие-то нервные наводки, что ли… Ты уж не хихикай, когда я тебе рот сделаю. Очень меня раздражают
Доктор имел привычку болтать во время работы. Это помогало ему сосредоточиться.
Он спустил с потолка щуп с фрезой и начал снимать верхний покров, освобождая тело от внешнего клеточного слоя. Через десять минут тушка Буратины стала красной, ободранной, а из десятка криво проросших сосудов брызгала и била фонтанчиками кровь. Пришлось сделать передых и залить всё гелем. Гель стянул поверхность и высох. Тело заблестело, как кусок мяса в пластиковом пакете.
Настало время тонкой работы. Опустив лампу пониже, Карло начал работать с ногами: снял кожу, пережал основной кровоток, обнажил мышцы. В связках обнаружилась какая-то зеленоватая слизь: похоже, чужие клетки начали прорастать не там, где надо. Хотя в целом всё выглядело неплохо: кости стали толще, суставы модифицировались, связки укрепились. В общем, шесть кило препаратов пошли клиенту впрок. Кажется, на препараты пустили кого-то из буратининых приятельниц по вольеру… Надо будет потом посмотреть, кого именно. Вроде бы Виньку-Пуньку: она не прошла тест на общее.
Доктор занимался тазобедренным суставом, когда Буратина задёргался.
– Чего тебе? Колется? Суставы всегда колются. Ничего, потерпишь… Доктор Моро, говорят, вообще без наркоза работал. Не знаешь, небось, кто такой доктор Моро? Эх… Ты ведь не знаешь даже, кто такой Ньютон. Или Эйнштейн. Или Выбегалло. А может, и хорошо, что ты их не знаешь. Все эти великие умы вида Homo Sapiens навыдумывали всякой разной дряни… Ладно, пошли дальше.
Дальше пошла работа с корпусом. Тело Буратины мелко дрожало, как перегревшийся мотор – особенно когда доктор, вскрыв брюшину, занялся кишечником, прочищая его от налипшей изнутри клеточной кашицы. Зато с рёбрами почти не было проблем: они нарастились совсем немного, так что удалять нижние не понадобилось. Лёгкие у бамбуков всегда были хорошие. Из почек вышло по парочке склизких клеточных клубков – обычное дело для первого ребилдинга, сильно нагружающего выделительную систему. Ничего необычного доктор не обнаружил и, зарастив поверхности бионитью, решил, что нижней частью тела можно больше не заниматься. Если там и осталось что-нибудь ненужное, оно само отвалится.
Он пару раз отходил по своим делам, оставив распотрошённое тело на столе. Во второй раз он решил вздремнуть на диванчике возле операционной и проспал четыре часа. Когда он, очумело тряся головой и продирая глаза, вошёл в двести двадцать шестую, его встретил нехороший запашок тухлятины: он забыл срастить вскрытую грудину, и оттуда начало пованивать загнивающей клеточной массой. Пришлось, чертыхаясь, промывать рану и потом зашивать вручную.
Самой сложной, как всегда, была работа с мозгом. К сожалению, избыток мозгового вещества нельзя просто срезать. Секвенсор, конечно, в случае чего восстановит нейронные связи. Но в зависимости от качества работы хирурга это может занять от часа до двух недель, и в последнем варианте расстройства психики практически гарантированы. Хорошо, что в мозгах Буратины не пришлось делать ничего особенно сложного: на первый раз доктор Коллоди ограничился стандартным наращиванием коры. Так что, налюбовавшись на чётко прорисовавшиеся извилины и пробормотав традиционное «який гарный хлопец вышел», Карло спокойно закрыл череп, зарастил костные и кожные швы и занялся лицом.
Освободив от лишних тканей веки бамбука, – глаза тут же вытаращились и в ту же секунду крепко зажмурились от света – доктор прорезал сросшиеся губы, отсоединил нижнюю челюсть и быстренько почистил ротовую полость, в которую натащило всякой дряни. Горло и связки оказались в порядке, так что их трогать Карло не стал.
После того, как челюсть была вправлена на место, а швы зарощены, доктор пошёл в туалет. Вернувшись, он обнаружил, что Буратина каким-то образом дотянулся до скальпеля и, скосив от усердия глаза, остругивает себе кончик носа.