Золотой круг
Шрифт:
После ужина пошли мы с Иваном Никитичем в здание школы. В одной светлой комнате стояли кровати с чистыми, аккуратными постелями: тут жили слушатели хлеборобской школы по три-четыре дня, в другой комнате — красный уголок. Уютно и торжественно было в нем от многочисленных знамен и вымпелов за успехи в производстве зерна. Иван Никитич смотрел передачи по цветному телевизору, а я читал записи, оставленные слушателями и посетителями школы Канивца в толстых амбарных книгах. Их было много. Я читал отзывы и записи с гордостью за своих земляков, за Федора Яковлевича.
Вот запись, оставленная большой группой работников сельского хозяйства и партийных организаций Пензенской области:
«Встретились с замечательной личностью — Федором Яковлевичем Канивцом. Есть такие люди, которые живут думой о нашем обществе, для которых личный интерес — это интерес колхоза, района, области. Жизненный опыт, сметливый ум, желание из каждого дня «выжать» все возможное для общего блага — его характерная черта. И удивительная чуткость к научным рекомендациям, постоянный поиск повышения урожайности. Это настоящий хлебороб, на таких держится земля русская, земля Советская. Федор Яковлевич — источник опыта, школа хлебороба, где учиться — каждому большая честь».
А студент, проходивший здесь практику, оставил такой отзыв:
«Я очень благодарен Федору Яковлевичу и работникам его бригады за оказанную помощь в подготовке дипломного проекта «Возделывание кукурузы с применением передовой технологии и машин». Все это как раз есть в его бригаде».
Пишут по-разному, но всегда с чувством уважения, восхищения и благодарности. Пишут коллеги, сподвижники, руководители хозяйств, научные работники:
«Ваши достижения, Федор Яковлевич, радуют нас, и мы постараемся внедрить их в своем производстве».
«Радостно смотреть: поля чистые, хлеба высокие, сулят большой урожай».
И вот еще:
«200 пудов в таких условиях — это же подвиг, дорогой Федор Яковлевич!»
Эти слова оставлены в книге в неурожайном семьдесят пятом году, трудном для нашей области. Но в бригаде Канивца тогда взяли по 32 центнера зерна с гектара.
Любопытный эпизод расскажет мне позже Федор Яковлевич:
— Приезжали к нам одни товарищи из равнинной Кубани. Хлеб мы уже убрали, лежал на токах. День был жаркий, сухой. Гости в дороге запалились, из автомашины вышли и к нашему наливному колодцу кинулись. Крышку откинули, а вода близко под сруб стоит! «Э-э, — сказали мне они с насмешкой, — у вас нам учиться нечему, вам не мудрено получать такие урожаи: у вас подпочвенная вода высокая, ложкой вот можно зачерпнуть из колодца…» Я говорю им: «Мы в тот колодец только что две автоцистерны привозной воды влили. А до подпочвенной воды в нашей степи не так просто добраться. Был у нас старый колодец в степи — тридцать девять метров глубины. А у вас, на равнинной Кубани, вода на полуметровой глубине держится…» Ну, тогда и примолкли они, стали допытываться, задавать вопросы: что, мол, да как…
Чего ж не задавать вопросы, если годовое производство хлеба на полях его бригады за пять лет почти удвоено — с 3555 тонн зерна до 6584 тонн, а себестоимость каждой тонны снижена почти наполовину!
Мое внимание остановила запись комсомольских работников Азовского района: «Как хорошо, что опытные хлеборобы-механизаторы прививают любовь молодежи к земле. Большое спасибо Федору Яковлевичу Канивцу! Он является горячим энтузиастом распространения хлеборобского опыта среди молодежи. Он умеет зажечь своей любовью к земле и рассказать о ней так увлекательно, как никто другой».
На хлеборобскую практику Федора Канивца опираются многие комсомольско-молодежные бригады и звенья, созданные в районе. Вот, например, звено Ивана Бабича много ценного перехватывает в бригаде Канивца, благо ее поля расположены рядом.
«Мы очень благодарны Федору Яковлевичу и его соратникам за науку, за то, что придерживаются золотого правила: «Земля соседа — не чужая земля», — записал Иван Бабич в книге.
Крепко помог звену опыт Федора Канивца по выращиванию кукурузы на богаре — его бригада одна из первых в районе получила по 54 центнера зерна кукурузы с гектара. Ну и звено Ивана Бабича повысило урожайность этой кукурузы с 40 центнеров до 65.
Перед тем как приехать в колхоз «Заветы Ильича», я побывал в редакции азовской газеты «Красное Приазовье». Там как раз, удачно для меня, оказался секретарь парткома соседнего колхоза «Победа» Виталий Андреевич Ольховой.
— Мы тоже многое позаимствовали у Федора Яковлевича, — сказал он. — Например, технология внесения жидких удобрений по кукурузе и вообще технология возделывания пропашных — от него. Его хитроумные боронки с проволокой у нас успешно применяются. И вот: по колхозу в среднем с гектара получено по пятьдесят три центнера кукурузы в зерне. На богаре, заметьте. Звучит цифирька? А в комплексной бригаде, которая соревнуется с Канивцом — там бригадиром Иван Федосеевич Бардаков, а звеньевым Николай Семенович Мараховский, — получено по 73 центнера. В зерне, конечно. Технологию уборки зерновых тоже переняли у Канивца. Валки кладем, как и он, поперек посевов. Мелочь, думаете? Нет! До двух центнеров зерна — не меньше! — на гектаре экономим благодаря этому. В чем штука? А в том, что валок — а валок теперь богатый! — лучше просыхает на солнце и прочнее лежит на стерне, не прибивается к земле… У Федора Яковлевича можно многому научиться! — заключил Ольховой.
…Было уже поздно, когда я закрыл толстые книги отзывов — долго делал выписки из них.
Ночью хорошо подморозило, и утром, едва я раскрыл глаза, Иван Никитич обрадованно сказал мне:
— Дорогу крепко стянуло. Седни должны привезти удобрения из Сельхозтехники. Яковлевич нервничает: весна на носу, а удобрений на полевой стан завезли мало. Вчера по рации передали из правления: ждите, мол, привезут удобрения, готовьтесь принимать. Яковлевич предупредил братву, чтоб явились на полевой стан, як гвозди. Тонн двадцать обещали подвезти.
Вскоре пришла трехосная развозная автомашина с механизаторами. Федор Яковлевич перво-наперво потребовал отчета от Никитича:
— Ну как ночевали? Все в порядке? Человека накормил? Не голодный он?
Человек был сыт. Он ел жаренную на сале картошку, кендюх [2] и ряженку.
— А как наше лоша? Живое?
— Живое, бодрое. Поел хорошо: я ему мешанки приготовил. Он седни выходил во двор, об угол чухался.
— Да ну? Значит, появился у него интерес к жизни. А ну, пошли проведаем его.
2
Кендюх — свиной желудок, начиненный мясом.
Мы зашли в небольшой сарайчик, где стояли лошади. Федор Яковлевич ласково огладил ладонью круп жеребенка.
— Видите, какой он, — обратился Канивец ко мне. — А был совсем доходяга. Мы его выходим. Добрый с него будет конь. Он похож на свою мать. Я знаю ее — красивая кобыла, работящая. Никитич, как назовем нашего найденыша?
Может, Найденышем и назовем, — неуверенно ответил Иван Никитич.
— Нет, такие имена лошадям не дают. Давай назовем его Верным… — Канивец повернулся ко мне. — Был у нас тут, в бригаде, конь Верный. До чего же умный! Сообразительный, игривый! Я его сам вырастил, воспитал от жеребенка. Он мне моего коня напоминал, с которым я на фронт уходил. И пропал конь… Доверил его одному… из нашего колхоза. Так он, чтоб ему пусто стало, загнал Верного. С виду тот человек казался умным, а в середке — дурак дураком!