Золотой мираж

Привалихин Валерий Иванович

– А ну, быстрей за кедры! – велел он Пушели и Зимину. Нервы не выдержали, и он перешел на крик, на мат.

Прежде чем самому кинуться следом, глянул на Базавлука. Повезет ему, так повезет. Было бы кого спасать, ради кого рисковать.

Уже оказавшись под защитой стволов рядом с Пушели, Андреем и одним из бандитов, снял с руки часы, смотрел на секундную стрелку. Она обежала чуть меньше полукруга, когда рвануло. Раз, другой, третий. Одиночные взрывы слились в один долгий. Потом наступила тишина.

Они вышли из укрытия. Зеленый ЗИЛ, то, что от него

осталось, лежал поперек дороги колесами кверху, и все четыре ската были охвачены пламенем. Горели и откинутые взрывной волной в болотную жижу деревянные обломки кузова. У мотоцикла пострадала только коляска: она была вся изрешечена осколками. У главаря банды ран не прибавилось, однако он и без того был в тяжелом состоянии, без сознания. Сергей, склонившись, пощупал ему пульс, еле угадывался.

– Да, почти как на войне. Здорово смахивает картина, – оглядевшись, сказал Зимин.

Нетесов и Пушели промолчали. Впрочем, Зимин и не ждал ответа.

Сергей завел мотоцикл, покатил на нем задним ходом по проселку. Минут через десять вернулся с третьим бандитом. На одной ноге у Жала был обут сапог, другая нога – босая. Слетевший сапог валялся на дороге, можно было его поднять, однако Нетесов этого не сделал.

– Так лучше, не сбежит, – пояснил. – Сейчас так их скрутим... – Сергей полез в рюкзак, где были рыболовные снасти.

Внимание Зимина привлекла наколка на босой ноге Жала: «А ноги просятся в санчасть». Он взглянул на левую руку. на тыле ладони была вытатуирована лилия. Похоже, это на Жало ориентировку показывал ему неделю назад Сергей. Хотел позабавить описанием многочисленных наколок...

Спустя полчаса Базавлук был перебинтован. Двое его подельников накрепко связаны, для страховки Нетесов еще спутал их крупноячеистой сетью.

– Андрей, – подозвал к себе Зимина, – ехать нужно в Пихтовое срочно. Темнеет. И этого, если не везти, умрет, – кивнул на Базавлука.

– Ты же ранен.

– Пустяк...

– Может, все-таки, я попробую?

– Исключено. Тайга. Нельзя шутить. Я быстро, часов за пять. На тебя с Пушели этих двоих оставляю.

– Крот – это Бесперстов. А Жало? – спросил Зимин.

– Нормальная у него фамилия. Максимов. Зачем тебе это? Лучше помоги Базавлука поднять.

Вдвоем они уложили стонущего в беспамятстве от боли главаря преступной группы в коляску.

– Скоро вернусь, – заводя мотор, сказал Сергей, специально для Пушели.

Через минуту мотоцикл скрылся из виду, некоторое время еще доносился его затихающий гул, потом и он пропал.

В наставшей тишине слышны были только треск горящей, плюющейся копотью резины да шорох листвы от пробегающего в кронах деревьев свежего ближе к ночи осеннего ветерка.

– Годится под сиденье. – Зимин кинул к ногам Пушели скатанную зачехленную палатку. Сам сел на рюкзак с рыболовными снастями и спальниками.

Пушели, опустившись на палатку, молчал. Даже не спросил о бандитах, откуда они объявились в этой глухомани, почему знакомы с Нетесовым? То ли в общих чертах понимал, то ли от того, что все не мог оправиться от переделки,

в которую невольно угодил.

Зимину тоже было не до разговоров. В пылу схватки он ничего не почувствовал, выдирая зубами чеку из гранаты. Теперь пристала острая зубная боль. Он потрогал зубы пальцами. Два нижних качались. Кажется, придется удалять. На войне все сохранил в целости, а тут... Досада вспыхнула и погасла. Он усмехнулся про себя: что за цена за победу в таком неравном поединке – два шатающихся зуба у него, и легкое ранение у Сергея?.. Взглянув в очередной раз на Пушели, подумал, что он, приехав на землю предков, каких-нибудь час-полтора назад мог оказаться убитым на этой земле. В считанных километрах от места, где сложил голову его прадед...

Сумерки приближались. Огонь от горящих скатов очерчивался все резче, в окружных деревьях витала полумгла, а хвойный лес, откуда вынырнул зеленый ЗИЛ, виделся уже одной сплошной жирной черной линией.

Пора было приготовиться к ночи– принести дров для костра, зачерпнуть воды для питья.

Из второго рюкзака он вынул вместительный полуведерный котелок, который был заполнен продуктами, посудой, двумя плоскими фляжками. Из фляжки налил в пластмассовый стаканчик, протянул Пушели.

– Водка.

– А вы? – спросил Пушели.

– Нельзя. Потом, – Зимин махнул рукой в сторону сидящих в десятке метров от них двух связанных бандитов. – Выпейте.

Он выложил содержимое котелка на рюкзак, отправился за водой.

Тонкий ручеек пробегал около трех кедров, за которыми хоронились. Не самая, может, чистая вода, с привкусом болота, однако искать другой источник, оставлять без внимания бандитов, поостерегся: Хорошенько прокипятить – нормальная будет вода для питья.

С дровами для костра вообще никаких проблем не возникло: кругом полно валежника, оставалось только в кучустаскать. .

Пушели держал в руках его фотоаппарат, когда он, управившись, опять сел рядом.

– Посмотрите, Андрей Андреевич, – пальцем показал Пушели.

На «Зените», который Зимин пытался, отъехав от трех каменных истуканов, извлечь из рюкзака, да так и не успел, была глубокая вмятина, объектив разбит. Осколочек гранаты угодил и в фотоаппарат.

– Выкинуть надо, отснимал свое, – сказал Зимин.

– Подарите его мне, – попросил Пушели. – На память.

– Пожалуйста...

Зимин присел на корточки перед кучей валежника. Чиркнул спичкой о коробок, зажигая костер. Костер быстро занялся, и они оба опять долго молча сидели, смотрели на огонь.

– Андрей Андреевич, вы говорили, Степан Пушилин увез с собой за границу много золота, – первым нарушил молчание Пушели.

– Говорил. Три пуда.

– Вы ошибаетесь, Андрей Андреевич.

Поймав немой вопросительный взгляд Зимина, кивнул:

– Ошибаетесь. У него было вместе с деньгами жены сто пятьдесят два советских рубля и восемь золотых монет, когда он бежал из этих мест. А после перехода границы осталась всего одна монета. Один золотой червонец на троих.

– Трое – это Степан, Анна, Андрей?