Золотой Рассвет
Шрифт:
— Я не головорез. И не убийца, — тихо сказал Фредди, перебираясь в одно из пассажирских кресел.
— Не обращай внимания, — отмахнулся водитель. — Это так, фигура речи… Что им от тебя было нужно? — Фредди замялся с ответом, и его спаситель добродушно рассмеялся. — Не хочешь говорить — не говори. Мне, в общем, все равно. Так ты, говоришь, в компьютерах разбираешься? — Фредди кивнул, — "Диказ -5" знаешь?
— Иллюзионатор? — переспросил Фредди. — Только вы лучше шестую версию закажите,
— Продолжай, — усмехнулся хозяин. — Скажи еще, что ты работал над ее созданием…
Фредди промолчал. Работал — это уж как-то слишком… Так, пара модулей и с десяток плагинов… Мальчик с тоской подумал, что нарвался-таки на телепата. Терранское общество относилось к знакам паранорм довольно демократично. То есть, кто не хотел их носить, тот не носил. Причем таковых почему-то было подавляющее большинство.
— Извини, — не оборачиваясь, проговорил водитель. — Я неумно пошутил.
Машина стремительно наращивала ход. Центральные, прекрасно освещенные улицы остались позади. Теперь за окнами проносились мрачные фасады с наглухо запечатанными окнами, редкие, мерцающие неверным неоновым светом фонари, застывшие безжизненные стволы кривых деревьев, бетонные заборы каких-то складов…
На душе было удивительно тоскливо и гадко. Веселые, бессмысленные песенки, перемежаемые плоскими, совсем не смешными шутками радио-ди-джеев, безмерно раздражали. Ни гармонии, ни голоса… ни смысла. Как будто ничего не было. Ни огромной волны, пытавшейся накрыть город… ни обжигающего смертельного огня, сошедшего с небес… ни агонии исчезающей в невыразимых муках планетарной инфосферы… ничего.
— Вы не будете возражать, если я спою? — тихо спросил Фредди.
— Ну, это зависит от качества пения, — с сомнением проговорил хозяин, однако звук все-таки уменьшил.
Фредди достал балефзан Хорошена. Тронул пальцами актив-зону, задумался на миг… Никто пока не жаловался на качество его пения, но отчего-то мальчику казалось, что угодить новому другу будет не так-то просто.
Катастрофа на Содатуме почти совсем убила в нем музыку. Фредди сильно сомневался, что когда-нибудь сможет петь так же, как пел когда-то — беззаботно и радостно, обо всем на свете. Но кому теперь нужна была его боль? Играй, Манфред, донесся сквозь многолетний слой памяти голос Наставника. Играй, мальчик. Пусть вся боль выйдет наружу…
… Багровое солнце, зловещий глаз урагана, смотрело сквозь толщу гигантской волны, несущейся на беззащитный город… пылающий огонь низвергался с небес нескончаемым потоком…сливались в одну вереницу лица, бесконечные лица знакомых и незнакомых, людей и Чужих… Слепое лицо Эллен, любимое лицо Джейни, яростное — Витаса Хорошена, невозмутимое — Мина лантарга, мокрое от слез — Ниэры… Гнев, горечь и слезы, отчаяние, бессильная ярость и боль, чудовищная боль, давящая на сердце неподъемным грузом вины…
Фредди выронил балефзан и закрыл лицо руками. Он не плакал, слез не было. Все слезы сгорели вместе с Содатумом. Часть его жизни, его души сгорела тоже. И этого уже не изменить.
Прежнее серое безразличие стремительно затягивало угасающий порыв души равнодушной болотной трясиной.
Прошло очень много времени, прежде чем водитель собрался с духом нарушить повисшее в салоне глайдера тягостное молчание.
— Слушай, парень, — нерешительно сказал он. — Тебе деньги нужны?
Фредди промолчал. Все его сбережения сгорели вместе с обанкротившимся "Кредо-картелем". Сейчас у него за душой и копейки не было; как начинать жизнь на коррумпированной Терре с таким капиталом мальчик не знал, да и не особо задумывался.
— У меня в Аяне гостиничный комплекс, — продолжал между тем хозяин машины. — Оставайся, с "Диказом" разберешься. Уверен, ты справишься — "Кредо-картель" дураков не держал. И если ты хотя бы раз в неделю согласишься играть для публики так, как сейчас…
Фредди промолчал снова. Ему было все равно. Аян так Аян. Не самый плохой город на Терре, между прочим. Свинцовой тяжестью навалилась вдруг скопившаяся за последние четверо суток усталость. Он зевнул, прикрывая рот ладонью.
— Спи, если хочешь, — донесся сквозь подступающую дремоту голос водителя. — До привала еще далеко…
Спал он некрепко, то почти совсем приходя в себя, то вновь проваливаясь в ватную глухоту дремы. Мерно шумел мотор, свистел за окнами ветер. Приходили сны — обрывочные, яркие, незапоминающиеся. И крепла, крепла едва не утраченная насовсем музыка. Правда, звучала она пока лишь в миноре, разрывающей сердце болью звенела в измученной душе. Но все равно это было намного лучше недавнего отчаянного безмолвия.
— Фредди, эй, Фредди, — ворвался в затуманенное полусном сознание приглушенный шепот, — Очнись. У нас проблемы, парень.
Он вскинулся, по привычке сворачивая вокруг тела тройную спираль полузащиты. Того, кто нарушил его сон, смачно впечатало в спинку ближайшего сиденья. Зашипели, вскипая амортизирующей пеною, подушки безопасности.
— Предупреждать надо, мать твою! — донесся из-под плотного слоя бело-желтой гадости возмущенный вопль.
— Сами виноваты, — угрюмо огрызнулся Фредди. — Зачем к сонному лезли? Дезактиватор где? И что за проблемы?
— Проблемы, парень, большие, — вздохнула пена голосом хозяина машины. — Решил я дорогу срезать через Восьмой туннель… Места здесь дикие, заброшенные. Въехал в туннель, до середины докатил и на тебе: сошел ледник и нас закупорил. Вода прибывает. Часа через два нас затопит. Машину я загерметизировал, но под водой дольше четырех часов нам не продержаться — не хватит кислорода.