Золотой скорпион
Шрифт:
– А ты думаешь, так просто в сорок лет всю жизнь изменить, да еще и в другой город переехать?
– Не в сорок, а в тридцать девять. И это еще совсем не много. Это даже еще не последний шанс, но и упускать его не стоит. Вряд ли кто-то будет любить ее так сильно, как Павел Андреевич.
– Отец. Он ее тоже любит.
– Отец?! – фыркнул Кузя. – Ага. Любит, сил нет! Не успел с третьей женой развестись, стал жить с новой женщиной. А любит, конечно, маму…
– Да не понимаешь ты ничего! Тетя Вера ему – друг, она помогает, пока он лечится. Поддерживает. В конце концов, она тоже невольно виновата в том, что его тогда парализовало. И отец
– Да? Ты сам-то веришь, что мужчина и женщина могут дружить, да еще при этом жить под одной крышей?
Тимур помолчал, пожевал салат.
– Вот и Марина так говорит.
– Марина? – оживился Кузя. Кажется, у него даже кончики ушей задрожали от любопытства.
Но брат нахмурился.
– Что это за салат? Гадость какая-то.
– Ешь-ешь, полезно. Потенцию повышает. Так что Марина?..
– Чего повышает?! – Тимка в сердцах отшвырнул вилку. – Сам жуй. Все, пошел философию учить.
Кузя дождался, когда брат выйдет из кухни, а потом вывалил салат в мусорное ведро.
– Знаю, что гадость, – пробурчал он. – Ну не удался салатик. Надо же, какие мы нежные…
Глава 16
На развалины мои пала ночь. Она всегда не просто приходила или наступала, а падала отвесно, как нож гильотины. Может, причиной тому была высокая стена четвертого корпуса, за которую уходило солнце, или дальний лес на высоком берегу Волги, в который оно потом проваливалось. Сегодня было новолуние, и звезды горели в чернильном небе, как фонари. Будто моль проела крупные дыры в синем шерстяном полушалке.
За стеной чуть шелестели листьями березы, словно вздыхали, вздымая высокие плечи. Шептали во сне ивы, касаясь ветвями дремлющих трав. И только сосна бдительно топорщила иглы, озираясь свысока, не налетит ли откуда непогода. Но все было тихо.
Я совсем было заснул, когда почуял незваного гостя. Сначала почуял, а не услышал, хоть и горжусь отменным слухом, но запах этого человека пришел первым. Потом уже зашипел потревоженный песок и заворчал разбуженный гравий. Он приближался, дух кислого немытого тела, старого перегара и разлагающейся плоти, стократ усиленный запах обычной человечины, пота, смрадного дыхания, мочи и грязи, невыносимый для любого дикого зверя и миллионы лет назад служивший защитой человеку от нападений хищников. Только вконец изголодавшееся животное пренебрежет таким духом и своим достоинством. Уж лучше питаться падалью, чем жрать это.
Я стал, пятясь, отступать к дальней стене и был уже около оконного проема, когда бомж ввалился в облюбованный мною зал. Ввалился, бросил на земляной пол свой замызганный рваный мешок и пристроился мочиться прямо возле своей ноши. А потом, не долго думая, рухнул тут же спать. Я одним прыжком перемахнул низкий край окна и отправился в самые дальние строения искать себе место для ночлега.
На утро я проснулся позже обычного, солнце уже поднялось и сушило росу на травах. Напился из ручья и пошел проверить, убрался ли уже незваный гость. Конечно, там, где он ночевал, нескоро можно будет жить снова, в этом году вряд ли, такие запахи держатся долго, а даже если и выветрятся, неприятные воспоминания у меня все равно останутся.
Я долго выжидал подходящий момент, чтобы пересечь асфальтовую дорожку, и дождался, пока из-за поворота появился мужчина, правда, не молодой, но еще довольно крепкий. Я проскочил прямо у него под ногами и со спокойной душой двинулся к корпусу, оскверненному
Это будет уже четвертое место в моих владениях, в котором я долго не смогу бывать. В трех побывала смерть. Она унесла жизни старого сторожа и девушки, и пусть даже не успела забрать с собой старуху, достаточно и того, что побродила у сгоревшего автобуса. В зал, где сегодня ночевал бомж, смерть не приходила. Или… Постойте-ка, у входа в тот самый корпус я только что видел убийцу, того самого пожилого, но крепкого мужчину, который шел по дорожке. Все опять получилось! Нет-нет, мне не показалось, все точно, это он! Его согнутая фигура мелькнула и скрылась в дверном проеме.
Я, даже не таясь, кинулся ко входу и увидел его в спину. Убийца двигался, как зверь, пригнувшись и принюхиваясь, выискивая жертву. Странно, но он, похоже, безошибочно шел с дорожки через всю стройку именно к этому единственному месту, где был человек.
Он остановился, склонившись над смердящим изгоем, и стал шарить в своем кармане. Бомж то ли услышал его, то ли почуял близкую смерть. Я был далеко и не видел выражения его лица, когда он увидел прямо над собой убийцу, но крик, взлетевший и заметавшийся под потолком, ударяясь о стены, был наполнен настоящим живым и животным ужасом.
Секунда – и все будет кончено… Но не успел убийца схватить свою жертву, как получил удар ногами в живот. Бомж извернулся, как червяк, и, не переставая орать, сбиваясь на визг, подскочил и на четвереньках рванулся к выходу. Убийца уже поднялся и в пару прыжков перекрыл жертве дорогу. Глупо, надо было набросить удавку сзади. Или у него не оказалось с собой ничего подходящего? И к чему стремиться обязательно видеть лицо? Что там видеть-то в этом лице? Бомж уже справился с первым страхом, зарычал и швырнул свой вонючий мешок в лицо нападавшему. Убийца от неожиданности отпрянул, оступился и упал навзничь. Все вмиг изменилось: теперь уже бомж навис над ним, скаля гнилые зубы. Я был уверен, что сейчас он кинется на обидчика и прикончит его. Хотя бы ради одежды, ради денег, которые, наверняка, лежат в кармане рубашки или брюк. Но бомж только торжествующе взвизгнул, подхватил свой мешок и бегом бросился прочь, чуть было не раздавив меня у входа.
Несостоявшийся убийца с трудом поднялся с земли, потряс головой и потер ушибленный затылок. В глазах его уже не было ни сумасшедшей ненависти, ни одержимости, но я на всякий случай поспешил убраться с дороги.
Виктор Николаевич Садовский никогда не приходил на работу так рано, как сегодня. Обычно его привозил водитель уже после девяти, в тот самый час, когда бодрые «Волги» доставляют в конторы и учреждения всех бюджетных руководителей. Руководители коммерческие на своих иномарках в свои офисы приезжают гораздо раньше, потому что это стимулирует подчиненных, а время, проводимое их подчиненными на работе – это и их, руководителей, деньги.
От того, когда в университет приходят сотрудники, количество денег в кармане ректора не зависит. Их появление на рабочем месте контролирует бездушное расписание, а толпа слоняющихся по коридорам неприкаянных студентов тут же с головой выдаст отсутствие конкретного преподавателя.
Сегодня Виктор Николаевич на работу приехал сам и был уверен, что никого, кроме вахтера, в половине восьмого утра в корпусе не застанет. Занятия и в учебный-то год начинаются в половине девятого, а сейчас уж сессия на исходе. Можно будет посидеть, подумать, побродить без лишних глаз по зданию, кое-что посмотреть.