Золотой Стряпчий
Шрифт:
— Обождём, выше почтенство.
Ну а я, радостно скалясь (хотя оборот я потихоньку «отменял», всё же энергозатратен он), потащил Рябого к стражникам.
— Здорово, служивые! — помахал я свободной лапой.
— И вам здравия, ув… — начал было один из стражей, но второй ему шепнул на ухо, что я, вестимо, видом Потапыч. — Почтенный, — поправился он.
Приятно, когда тебя узнают, но идея с шляпой — совсем не лишняя, отметил я.
— У меня тут человечек, — потряс я Рябым.
— Меня силой удерживают! — завизжал Рябой.
— В жизни бы не подумал, — с потрясающей
— Нанёс мне ущерб немалый, да и языком погано трепал, — продолжил я. — Тащу его в Пантеон, виру налогать, убивать — мягкосердечие не позволяет, — сообщил я. — Но вот, визжит, что сие законом корифейства противно. Образумите придурка?
— Можно и образумить, ваше почтенство, — солидно кивнул стражнику. — Слушай сюда, паря. Его почтенство толкует, задолжал ты ему. Скажешь нет?
— Нет!!!
— И перед богами поклянёшься?
— Э-э-э…
— Так значится вон оно как. Его почтенство тебя в Пантеон потому и тащит, я так мыслю. Чтоб не бесчинство было, а всё честь по чести. Но ежели ты возражаешь — тока скажи. И мы с вами до Пантеона сходить не поленимся. Полюбуемся, как на враньё их именем боги ответят. А коли врать не будешь, а его почтенству должен, то нас позвав, после отдачи долга ему — перед корифейским законом встанешь. И там каторга. Ну как, будешь жалобиться? — ухмыльнулся страж.
Рябой надменно задрал нос, но глазки забегали и затрясся. Похоже, дошло до космического жирафа (не до космического быстрее доходит) ситуация,в которую он своим идиотизмом вляпался. И что Мир, почему-то, отказывается вращаться вокруг его говнистой персоны. Я стражнику кинул аргент, который тот ловко поймал, и потопали мы дальше под пожелания всяким козлам-Апопам славы.
А Рябой, наконец, включил голову не в направлении «как довести окружающих гнусным характером, трепливым языком и наглостью, до праведного убийства Рябого», а в «а что со мной дальше-то будет?» Так что до Пантеона мы дотопали без каких бы то ни было взбрыков, и даже в удивительной и чудесной тишине.
Бандюги ожидали нас вне небольшого храма, где меня своим «приветствую, собрат!» встретил довольно пожилой владеющий, с очень слабеньким духом, но переполненный эманациями божества Гортаха. Довольно объяснимое в «ремесленном» районе присутствие: это божество заведовало «конструктивной деятельностью». Ремёслами всяческими и прочим. Хотя в легендах описывалось, как этот технарь, вполне конструктивно, использовал части своих врагов и противников качестве различных элементов созданных им механизмов. Живые части, что характерно.
Но милые развлечения Гортаха — дело его, ну и деталей развлечения. А вот для моего дела это божество и его жрец были скорее в плюс. И я, судя по «среднему ценнику» о Золотому получил ощутимую скидку на услуги, а старичок на удивление оперативно заверял жреческой печатью и подписями составленные мной бумаги. При этом просал на Рябого взгляды полные осуждения и желания пристроить его в какую-нибудь механизму. Гортах к «праву изобретателя на изобретение» относился весьма положительно (правда не признавал такового за наследниками), а вот к нарушителям и «воров озарений, направленных Его Божественной волей достойным» — наоборот.
Составили заверенные жрецом документы, я даже. помимо ценника, сделал пожертвование: ну, возможно, поможет Готному с мозгами, да и вообще в деле. А после вытащил бледного, зелёного и грустного Рябого из храма. Бандюги тотчас нарисовались неподалёку, своей толстой и тонкой персоной.
— Говорить где деньги, полученные тобой за воровство у моего почтенства будешь? — уточнил я у грустного Рябого.
— Нет… — грустно пискнул он.
— Ну и сам себе потерпевший, — пожал плечами я и потопал в палисадник неподалёку от храма.
Расположился на скамеечке, усадил Рябого, ну и стал всячески магически через Диньку копошится. Вызывая у Рябого пучение глаз, побледнение, покраснение…
«Глупый шебуршень! Смотри как надо!» — буркнул Потап.
Если честно, то статистически фраза «смотри как надо!» ни хрена не обнадёживающая. И вообще предваряет всякие интересные и весёлые номинации на премию Дарвина. Потапу это не грозило, но огненный зонтик я, на всякий случай, приготовился создавать. На тот случай, если Рябой рванёт кровавыми ошмётками, потоками крови и прочими элементами своего организма как бомба. Но — не понадобилось. и оказалось действительно «просто», гораздо проще, чем думал я, когда пыжился. Потап, корректируя копошение Диньки через меня, вызвал… желание. Не мозголомство, не расшифровка неронов, а просто желание сделать. В данном случае — ответить на мой вопрос.
И… довольно забавно. А Рябой выходил не настолько идиотом, как я думал. И очень оперативно и вовремя (видно — на интуиции) «сработал». Этот деятель закинул сотню золотых… в отделение Управы Денежных Дел на Пряный остров, как раз когда рассчитывался с долгом на обучение. То есть собирался свалить после своих достославных дел с Золотого и Зиманды, начав новую, уважаемую и достойную жизнь мастера в Рачительном. Ну-у-у… хрен бы вышло, с его характером, но сам план не такой и идиотский.
— И получить деньги с него вы не сможете, — сообщил я греющим уши бандюгам. — По суду — можно, но мне этим заниматься лень. А без суда, хоть в ногах у чинов Управы Рябой валяться будет, хоть ноги целовать, но деньги получить сможет только он и только на Пряном.
Вообще, насколько я понимаю, это была часть политики корифейства, направленной на колонизацию Пряного. Но в общем — пофиг. Так что сдал я Рябого бандитам, да и направился в Услугу. Дело для передачи в суд было почти готово, а Тольц, который в общем-то и был его причиной, получит «по полной». Собственно, если подходить формально, Рябого он «совратил», предложением очень ощутимых денег. На самом деле Рябой тот ещё засранец, но… Ему не меньше десяти лет на Корчмаря горбатится, судя по всему. Как раз отрабатывать те самые сотню с лишним авров ударным трудом. А потом — на свободу с чистой совестью. Окажется на Пряном — так и деньги получит, как ни забавно, выходит что заработает. Есть в этом какая-то, отдающая мистикой справедливость, философски рассуждал я. Да и пофиг, в общем-то.