Золотой торквес (Изгнанники в плиоцен - 2)
Шрифт:
Мгновенно воцарилась тишина. Прохладный вечерний бриз шевелил султаны и плащи всадников. Элизабет в своем простом красном комбинезоне затерялась среди этой пышности, но голос ее и ум были не менее звучны, чем у королевской дочери.
Она произнесла фразу на языке тану и повторила ее по-английски:
– Мы благодарны вам за радушный прием в вашем прекрасном городе. Мы поражены великолепием и богатством Многоцветной Земли, не идущей ни в какое сравнение с тем примитивным миром, какой мы себе представляли, углубляясь на шесть миллионов лет в прошлое. Нам
Громом взорвались барабаны и цимбалы. Упорядоченное шествие превратилось в карнавальный вихрь. Всадники скакали вверх-вниз по ступеням с песнями, смехом и здравицами. Благосклонно кивнув Элизабет, леди Идона удалилась во дворец. Ливрейные и рамапитеки бросились к путешественникам, стали выхватывать у них багаж.
Элизабет поспешна вернулась на борт, пока дикая толпа ее не затоптала. В некоторой прострации, выставив все заслоны против умственной какофонии, она пошла попрощаться со шкипером.
Брайан стоял, облокотившись на дверь рубки; лицо его перекосилось от ужаса.
Крейн, улыбаясь, прошествовал мимо Элизабет.
– Все в порядке. Длинный Джон безупречно справился со своими обязанностями, поэтому я решил сразу выдать ему вознаграждение.
– Целитель ступил на трап и растворился в толпе.
Элизабет подошла и, встав рядом с Брайаном, заглянула в рубку. Шкипер лежал под штурвалом, бескозырка свалилась с головы. Глаза закатились, и виднелись только белки. Слюна повисла на черной всклокоченной бороде. Серый торквес блестел от пота. Ногтями Длинный Джон царапал корабельные доски, и тело его содрогалось. Он стонал, словно в экстазе.
– Так вот что они делают с тобой, Джонни, - прошептал Брайан.
– Все, кто любят тебя и понимают... Значит, так они избавляют тебя от одиночества?
Он мягко отстранил Элизабет и закрыл дверь рубки. Оба последовали за другими во дворец короля тану.
2
Пышно разодетые люди и тану толпились перед входом в парадный зал, ожидая прибытия высоких особ. На них были прозрачные одежды самых различных расцветок и фасонов. В волосах у дам сверкали жемчуга и алмазы. Дворец наполняла музыка - играл невидимый оркестр, в котором явственно прослушивались флейты, арфы и глокеншпили.
Брайан, Элизабет, Стейн, Сьюки и Раймо снова встретились после трехчасового перерыва. Их провели в помещение, куда не было доступа остальным приглашенным. Какое-то время путешественники молча смотрели друг на друга, в недоумении от перемен, происшедших с каждым из них, потом в один голос расхохотались.
– Но у меня отобрали всю одежду!
– протестующе воскликнул Раймо.
– И сказали, что все мужчины будут в таком...
– Надо же чем-то потрясти дам!
– фыркнул Стейн.
– Видок у тебя, как у прима-балерины...
– Заткнись, Стейни!
– оборвала его Сьюки.
– По-моему, Раймо просто неотразим.
Бывший лесоруб, заливаясь краской, одергивал на себе коротенькую алую тунику с золотистым узором; ткань так и льнула к его мускулистому торсу, точно села от стирки. Ансамбль довершали золотые башмаки и такой же пояс.
"Нарочно обрядили как куклу, - подумала Элизабет, - с его зачатками психокинетических способностей и неярко выраженным интеллектом он годится лишь на роль марионетки."
– Ну, тебя-то они тоже вытащили из твоих дурацких шкур, - огрызнулся на реплику Стейна Раймо.
Викинг самодовольно улыбнулся. Он выглядел великолепно и знал это. На нем были темно-зеленая короткая туника простого покроя, его собственный шейный обруч и кожаный пояс, инкрустированный золотом и янтарем. С ними гармонировала сверкающая перевязь, на которой болтался огромный меч в усыпанных драгоценными камнями ножнах. На широкие плечи небрежно накинут плащ из вишневой парчи с изумрудной пряжкой, а на голове красовался бронзовый двурогий шлем викинга.
Сьюки уцепилась за руку этого северного божества. На ней было белое кисейное платье со шлейфом и узкими рукавами. Простоту фасона подчеркивала замысловатая прическа в виде серебряного нимба, украшенного сверкающими рубинами. Цвет камней отражался в узеньком пояске и браслетах, звенящих на запястьях.
– По-моему, меня одели в геральдические цвета клана корректоров, заявила Сьюки.
– Вроде бы все они носят белый и красный. Странно, Элизабет, почему они тебе не нацепили красно-белых регалий?
– Не знаю, мне нравится мое платье, - отозвалась та.
– Может, они придают черному особое значение? Иначе зачем бы им так долго трудиться над моей прической? А когда камеристка увидела у меня на пальце кольцо с бриллиантом, то сразу принесла маленькую диадему.
– Мы с тобой прекрасная пара, - заметил Брайан.
– Элегантная простота на фоне райских птиц.
Элизабет рассмеялась.
– Без сомнения, профессор. Особенно сейчас, когда ты скинул свои мятые ковбойские штаны и шляпу в стиле первых австралийских поселенцев.
И действительно, замызганный антрополог теперь щеголял в костюме из блестящей ткани цвета морской волны. Узкие брюки были заправлены в короткие серебряные сапожки, а длинный плащ подобран в тон костюму. Наряд Элизабет также отличался изысканной простотой. Свободного покроя платье из прозрачной черной материи держалось на вороте-стойке, от которого спускались две ленты, затканные красной металлизированной нитью. Многие аристократки тану явились на бал в платьях такого фасона, но ни у одной из них модель не была выполнена в черно-красной гамме.
– А где же Эйкен?
– Сьюки огляделась вокруг.
– Уж и не знаю, удастся ли им сделать из него еще большего пижона, чем он есть, - пробормотал Стейн.
– Легок на помине, - заметил Брайан.
Ливрейный приподнял штору и торжественно ввел в зал недостающего члена группы. Замечание Стейна оказалось пророческим. Эйкен Драм по-прежнему был в своем золотом костюме с кармашками. К нему добавились лишь черный плащ, сверкающий, как антрацит, и высоченный султан, прикрепленный к тулье широкополой шляпы.