Золотые костры
Шрифт:
— Могу говорить только за себя. Не понимаю, как при огромном стечении народа и клириках можно украсть вещь у кардинала… И боюсь за твою жизнь. Возможно, я ошибаюсь, но сказать об этом — правильно, и ты должен быть в курсе моих размышлений.
— До завтра, Криста. Будь осторожна с ними.
Она улыбнулась:
— Это им следует быть осторожными.
И вернулась обратно в аптеку.
Встречать кардинала Урбана я планировал не выбираясь из дома. Окна моих комнат выходили на центральную городскую улицу, по которым
Пугалу тоже было интересно поглядеть. Оно торчало здесь с самого утра, впрочем, не без дела. Вчера вечером одушевленный спер в какой-то лавке деревянную марионетку, за что ему пришлось выслушать нотацию от Проповедника, так как «какой-то ребенок теперь лишился радости». По мне, какой-то ребенок избежал ночных кошмаров, кукла выглядела чудовищно — гротескная копия человека с чуть вытянутой головой, широченными руками и бочкообразной грудью. Раскрашена она оказалась ничуть не менее бездарно, чем вырезана: глаза разной величины, губки бантиком, солома вместо волос.
Пугало проявило творческую жилку, чуть подправив все, что нужно, серпом. В итоге игрушка обрела характерную и знакомую зловещую ухмылочку.
— Прелестно, — оценил Проповедник. — Теперь можешь привязать к ней веревочки и корчить кукловода из Литавии.
Пугало действительно привязало веревочку, но лишь одну, и за шею. Затем извлекло из кармана мундира клочок атласной ткани, иголки, нитки и за полчаса сварганило одежонку. Оно разве что не насвистывало от удовольствия, наслаждаясь рукоделием. Когда все было готово и кукла повисла под потолком, Проповедник осторожно изрек:
— Святой Витт и все его пляски! Мне одному кажется, что эта штука похожа на кардинала? Оно теперь высунет ее в окно и будет махать при всей честной компании?
На столь сложный вопрос у меня ответа не нашлось. И Проповедник внес очередное предложение:
— К чему вся эта суета, Людвиг? В твоей сумке целых два проклятых камня. На кой черт нагревать кардинала на еще один?
— Ну, «нагреть» его высокопреосвященство еще надо суметь. Впрочем, я не недооцениваю силы Вальтера. Он может провернуть нечто подобное.
Проповедник скорчил мину, став похожим на заморскую обезьянку:
— Ты сам себе противоречишь, Людвиг. То «не сумеет», то «может». Почему бы тебе все-таки не отдать им то, что у тебя есть, и не впутываться в серьезные неприятности? В Риапано живут опасные люди. Стоит ли перебегать им дорогу?
— А ты задумывался, что случится, когда заговорщики получат камни?
Он развел руками:
— Я не знаю.
— В том-то и беда. Быть может, они уберут меня как лишнего свидетеля, быть может, Кристину. Я хорошо успел узнать колдуна. Отдавать в его руки то, что он хочет, — опасно. Потяну время.
Старый пеликан рассеянно вытер кровь со щеки, отчего та не стала более чистой:
— Это несколько не по законам Божьим, и тебе, наверное, странно слышать подобное от меня, но, если он так опасен, почему бы просто все не завершить? Взять пистолет и разнести ему голову? Хотя бы за то, что из-за него ты провел в подземной камере пару месяцев и едва не отдал Богу душу.
— Вообще-то отдал, и, если бы не София, я бы с тобой сейчас не разговаривал, — напомнил я ему. — Я думал над этим, но меня останавливает то, что у него есть ценное знание о темном кузнеце. Столь важные сведения могут быть полезны для Братства, а пуля, друг Проповедник, раз и навсегда поставит точку. От трупа очень тяжело что-нибудь узнать.
— Да живым-то он тоже тебе много не расскажет.
— Посмотрим. Я думаю о том, что бы случилось, если бы Вальтер получил глаз серафима? Отдал минерал кузнецу? Выманил его и убил, как он говорит? Или же познакомился и попытался использовать мастера в своих целях? Но самый главный вопрос, который не дает мне покоя, Проповедник, как он свяжется с этим неуловимым неизвестным человеком?
Тот аж подскочил:
— Ты намекаешь, что он знает, куда следует отправить весточку, чтобы кузнец назначил встречу!
— Именно.
— И хочешь выследить его связного.
— «Связного»? Проповедник, где ты услышал это слово?
— В борделях, — небрежно махнул он. — Там шпионов не меньше, чем шлюх. Во всяком случае, в некоторых. Порой такие разговоры ведутся, что я жалею о своей смерти и о том, что некому продать чужие тайны. Да и греховно это. Так насчет истории с Урбаном. Как я понимаю, у тебя есть план?
— Его наметки. — Я посмотрел на куклу, медленно крутящуюся под потолком.
— Ну ясно. Из тебя слова не выжмешь. Ты хуже шпиона. Они хотя бы болтают.
Я рассмеялся.
— А Кристина? С ней-то как? Я что-то не вижу, чтобы ты спешил вернуть ей пропажу.
— Она рассталась с кинжалом по доброй воле. Думаю, что проживет без него еще какое-то время. До тех пор пока все не кончится. Иначе, боюсь, вновь пожертвует им ради непонятных высших целей, и рядом уже не окажется меня для того, чтобы вернуть его.
— Разумно, хотя и несколько жестоко… О! Кажется, начинается!
Я распахнул окно, так как тоже услышал трубы горнистов.
Обе стороны улицы были запружены народом.
— Как будто дядюшка твоей ведьмы приехал, а не кардинал, — услышал я возле уха полный скептицизма голос Проповедника и ответил:
— Слава об Урбане бежит впереди его. Многие считают его едва ли не святым, оплотом веры и будущим Папой. Хорошая репутация, правильные поступки, всенародная любовь. Он лучший праведник из тех, что есть в Церкви на данный момент. Никаких скандалов, взяток, подкупов, убийств и прочего. Лишь вера, а реальная вера, как ты помнишь из нашей прошлой беседы на эту тему, заражает людей.