Золушка для босса
Шрифт:
— Морозова уже выписали из больницы? Так быстро?
— Нет, он сам выписался, под свою ответственность, — Царевичев качает головой и тихо цедит вполголоса: — Идиот С травмами головы шутки плохи. Волчарин уже шепнул, что у Морозова были краткие провалы в памяти. Тут серьезной реабилитацией попахивает, а золотой голос нашего города по выставкам бегает. Батянин сегодня уже грозился его насильно в частную клинику строгого режима запихнуть.
— Удачи ему с этим. Ладно, а где мой папа? Никак не пойму.
— Так вот же он, прямо возле Морозова стоит с одним из
Я ошеломленно таращусь на престарелого стилягу… и вдруг понимаю, что это и есть мой пьянчужка-отец.
Но его совершенно невозможно узнать, настолько сильно он преобразился! Шикарный черный смокинг, сиреневый шелк рубашки, какой-то модный галстук с черепами. лицо чисто выбрито и кажется свежим а волосы тщательно зачесаны назад и собраны на затылке в крохотный стильный хвостик, как у киношного гангстера.
Вблизи он вообще смотрится молодцом-огурцом. И не подумаешь ведь, что запойный алкаш.
— Папа? — говорю ему, неуверенно приглядываясь.
Он кивает, лучась бесконечным довольством от собственной жизни и откровенно наслаждаясь происходящим вокруг его картин ажиотажем.
— Не признала, доча? Так я и думал! Богатым буду.
— Николай, — жеманно обращается к нему вертлявая женщина, демонстрируя повадки светской львицы, — познакомь меня со своей дочерью. У вас поразительно перспективное семейство, как я погляжу… — при этих словах ее одобрительный взгляд перескакивает с меня на Царевичева.
— Моя дочь Катерина! — торжественно представляет меня папаша, потом поворачивается к женщине. — А эта восхитительная леди — главный спонсор нашей выставки. Беатриса Исааковна! Когда Аристарх разослал мое портфолио заинтересованным лицам, то она первая сумела разглядеть потенциал моих картин. И я бесконечно благодарен ей за это.
Вертлявая Беатриса кивает и с демонстративной благосклонностью вдруг подносит свою руку к папашиному лицу. На мгновение он теряется, непривычный к таким манерам, но смысл жеста доходит до него быстро. И он старательно лобызает холеную ручку, унизанную драгоценными кольцами.
— Коля! — знакомым пронзительным голоском произносит кто-то рядом. — Милый, тебя одного жене и на минуту оставить нельзя!
Между мной и Царевичевым проворно протискивается к папаше мачеха Альбина и хватает его за свободную руку, как бы в противовес той, за которую уцепилась спонсорша Беатриса Исааковна.
— Альбиночка, — неловко кашляет папаша. — Я тут общаюсь со спонсором… немного занят.
На лице мачехи отражается мощная борьба противоречий. Инстинктивная угодливость перед женщиной с высоким социальным статусом… и ревность.
Глаза ее так и бегают от резко похорошевшего супруга к самоуверенной светской дамочке и обратно. Понять ее волнение несложно — потому что даже мне невооружённым глазом заметно, что Беатриса Исааковна имеет на моего отца какие-то личные виды. С прицелом на необременительную интрижку, как минимум, чтобы держать перспективного художника на коротком поводке.
— Коль, — снова начинает она всё тем же пронзительным голоском, в котором мне чудятся нотки назревающей паники, —
— У тебя что-то срочное, Альбиночка? — с рассеянной заботливостью уточняет мой отец.
В этот момент Беатриса Исааковна невзначай смахивает то ли пылинку, то ли волосинку с его пиджака, и он с простодушной благодарностью кивает ей.
Глаза мачехи нехорошо сужаются.
— Я всего лишь хочу отметить твой успех, Коленька! — идёт она в атаку, метя в самую главную отцовскую слабость. — Я украду тебя всего на пару минут чтобы поздравить, у меня и подарок есть. Тот самый, о котором ты мечтал на прошлом месяце, когда кинцо про красивую жизнь вдвоем смотрели помнишь? Все последние деньги ухнула, чтоб порадовать тебя, — и с этими словами она намекающе постукивает по узкому горлышку миниатюрной марочной бутылки в приоткрытом нарядном пакетике, который держит в руке. — Жидкое золото, смекаешь? Один глоточек, и ты в раю. Так что твоя мечта воплотилась, и она в моих руках, Коль, Идём, чутка отметим, а?
Не дожидаясь реакции, она дёргает моего папашу в свою сторону, и тот издает крякающий звук.
Оказывается, Беатриса Исааковна так и не выпустила его локоть из цепких рук, и обе дамы неожиданно очутились в положении спортсменов, которые решили сыграть в перетягивание каната.
В этот момент я неожиданно подмечаю быстрое переглядывание спонсорши с Царевичевым. Беатриса Исааковна делает слегка вопросительный кивок подбородком на растерявшийся объект женского соперничества… а Царевичев отрицательно-коротко качает головой.
— Дорогая Альбина, не стоит расслабляться во время выставки, — сразу же говорит она вслух. — Сейчас очень важный момент общения с ценителями искусства! Кстати, Николай… а помните, вы упоминали про картину, которую любили так сильно и переживали, что она никому не зайдет?
— Да, — оживляется папаша, мгновенно оторвав жадный взгляд от заветного «жидкого золота» в бутылке, и с надеждой спрашивает: — Неужели она хоть кому-то показалась… э-э… достаточно интересной..?
— Достаточно интересной? — кокетливо смеётся спонсорша выставки. — Вы шутите! Эту вашу картину считают самой перспективной изюминкой в хорроре нынешнего года! Это мне по секрету шепнул наш главный художественный критик. Да, и к слову говоря о мечте в чьих-то руках… а хотите, я прямо сейчас вас с ним познакомлю? Он подробно и профессионально поведает нам, в чём именно видит особенную ценность вашего творения.
Глаза моего папаши загораются маниакальным огнем того художественного фанатизма, которым отличаются непризнанные, но очень амбициозные гении.
— Да-да, я только за, Беатриса Исааковна! — с жаром соглашается он и дергает локтем, чтобы отцепить его от рук Альбины. — Это чрезвычайно важное для меня знакомство!
— Можете звать меня Без.
Парочка исчезает в толпе, оставив нас с Царевичевым в компании зло сопящей мачехи. Я молчу, шокировано переваривая только что увиденную сцену виртуозного увода мужика из-под власти жены.