Золушка для принца из другой галактики
Шрифт:
– Извини, но ничего не могу тебе ответить, - вздохнул мужчина, - переодевайся, Марина. Даймонд, идем.
– Прости, - опустил плечи принц, а потом подбежал ко мне, прыгнул на кровать и поцеловал меня в губы.
– Теперь мы настоящие жених и невеста!
– Это был мой первый поцелуй!
– закричала я, уперев руки в бока.
– Мой тоже, - улыбнулся мальчик, слез с кровати и опрометью бросился к выходу, обернувшись у отъехавшей двери, - и все-таки ты очень красивая.
*** ***
– Береги себя, девочка, - улыбнулся Стайлз, потрепав меня по щеке, - еще увидимся.
– С интересом буду ждать
– Глупая, я же принц. Это меня должны слушаться, - чуть приподнял уголки губ ребенок, а я растрепала его светлые волосы.
Мы стояли у металлических дверей. Несколько членов экипажа с интересом и даже с некой жалостью поглядывали на меня. Двери разъехались в разные стороны, а я увидела ночное кладбище, такое же тихое и мрачное, каким было сутки назад. Оглянулась последний раз на принца и Стайлза, после чего покинула борт корабля на долгие годы. Корабль снаружи был внушительный, как приплюснутый самолет, только гораздо больших размеров. Как он только поместился на этом поле и его не замечают люди?! Спустя несколько секунд корабль замигал, и стал зеркальным, таким, что, если не приглядываться, ты его не увидишь. Он взлетел, это было заметно по колышущейся траве, и ушел прочь из моей скучной, обеденной и серой жизни.
Глава 2. Переходный возраст в чужом доме.
Аккуратно пробираясь в ветхий дом своей тети, я разулась, и тут же включился свет. Бросив испуганный взгляд на выключатель, я посмотрела на своего злого отца, который дал мне хорошую оплеуху.
– Где ты шлялась?!
– Не твое дело!
– крикнула я, хотя чувство вины продолжало сгрызать сердце, но обида и ненависть были в сотни раз сильнее, - я не обязана перед тобой отчитываться! Ты убийца!
– Я убийца?! Да твоя сумасшедшая мать сама бросилась под колеса машины!
– Что за шум?
– из своей спальни вышла тетя, но я не собиралась обращать на нее внимание, - Мариночка! Нашлась, девочка моя!
– Она сама бросилась?! Это ты ее убил! И не смей называть мою мамочку сумасшедшей!
– Виталий, не кричи на ребенка! Она наверняка голодна и испугана, - тетя прижала меня к своей груди, целуя волосы, - Мариночка, тебе тоже не надо спорить с отцом...
– Вы просто не знаете! Вы, как и все остальные, ничего не знаете!
– крикнула я, слезы брызнули из глаз, и я убежала в ванную комнату, крикнув напоследок отцу, - я тебя ненавижу!
– Мариночка, открой! Золотце ты наше, выйди! Родная, не закрывайся от нас! Мы не чужие! Выскажись!
– стучала в дверь тетя, а я размазывала по своим щекам слезы.
– Марина! Выйди сейчас же! Кому я сказал?! Марина!
– тарабанил в дверь родитель, и я внезапно поняла, что ненавижу ударение на второй слог, мне нравилось, как меня называл Стайлз.
– Не кричи ты так, Виталя! Она же ребенок, который потерял мать!
– причитала женщина, а я лишь уперлась головой в стиральную машинку, продолжая плакать.
Я была эгоисткой. Ведь я уже плакала не по маме, а по своей жизни, точнее по тому, что с ней должно стать. Мой шанс на счастье, любезно предоставленный мне судьбой в виде проклятья маленького принца, был навеки потерян. Придется начинать жизнь заново. Без мамочки.
*** ***
– Ты должна вести себя с ними вежливо. Я купил чудесный дом, вложив еще и свои деньги, денег с квартиры на все не хватило, - говорил отец, сидя за рулем автомобиля.
Загорелся красный свет светофора, и мы остановились перед пешеходным переходом. Маленького мальчика, такого же светловолосого и задорного, вела за руку мама, что-то ему втолковывая. В последний месяц не было и часа, когда бы я не вспомнила Даймонда. Этот ребенок прочно засел в моих воспоминаниях.
– Кристина замечательная девочка! А красавица какая! Вся в мать! От меня она, пожалуй, унаследовала только уши. Лена имеет немного неправильную форму, мочки оттянуты, а вот Кристина просто неподражаема! Тебе она, безусловно, понравится. Тебе следует брать с неё пример.
– Да-да, - кивнула я, отвернувшись к окошку и прошептав, - в последнее время я только о ней и слышу.
– Что ты сказала?
– Ничего, пап, - вздохнула я.
Эта Кристина мне не нравилась уже заочно. Я видела её фотографии в социальных сетях, и могу сказать, что она и правда очень красива. У неё идеальная красота, начиная от длинных стройных ножек и длинных блондинистых прямых волос и заканчивая прямым правильным носом. Такие нравились всем, и закореневшим консерваторам, и любителям модерна.
– Только не груби. Кристина девушка вежливая, воспитанная, я не хочу, чтобы мне пришлось за тебя краснеть.
– Пап, ты мне это уже раз двадцатый повторяешь, - с раздражением ответила я, а мы как раз проехали черту города, выезжая на Южное шоссе, где уже через десять минут будем в частном секторе.
– Тебе стоит это повторить хоть сто раз, ты всё равно сделаешь так, как тебе взбредет в голову.
– Уж извини! Но предупреждаю, если эта Кристина будет меня доставать, то я ей узлом суставы завяжу, - насупилась я, сжав челюсть.
– Только попробуй применить один из своих приемчиков! Я согласился с решение Любки отдать тебя на дзюдо для самообороны, а не для того, чтобы моя дочь стала разбойницей! Бери пример с Кристины, она очень ранимая, нежная, но при этом стильная и элегантная…
Бла-бла-бла. Я уже не слушала. Наслушалась за последнее время. Кристина то, Кристина сё. Раньше я была для отца идеальной дочкой: прилежной, воспитанной, умницей, красавицей и спортсменкой. Теперь же он стал ненавидеть во мне все, к чему прикасалась своим воспитанием моя мамочка, или всё, что я унаследовала от неё. Он стал считать меня страшненькой, учеба в его понимание стала пустой тратой времени, а дзюдо, как он говорил, не женское занятие. А о воспитанности и говорить нечего, ибо я стала для него самой грубой и неотесанной девицей.
Мы подъехали к высоким воротам, за которыми виднелся дом из красного кирпича. Я туда не хотела, но выбора мне никто не предоставил. Въехав во двор, я увидела на крыльце стройную женщину с короткой стрижкой и стоящую рядом с ней шикарную блондинку. Я еще раз посмотрела на свои каштановые волосы – неприметный оттенок, и вздохнула. Это была даже не зависть, а обида. Обида за то, что они отняли у меня не только отца, но и мою прежнюю жизнь с любящими родителями, с живой мамочкой.
– Идем, Марина, - позвал отец, приободряюще улыбнувшись, и я вышла из машины.